Кровь и честь - Андрей Ерпылев Страница 11

— Затем…

«Сборище чокнутых! Сейчас этот третий каким-нибудь марсианином окажется, — подумал Максимов. — Или Наполеоном…»

И почти не ошибся.

— Хотя я и принужден к бегству силой, — сердито вырвал руку у Бежецкого высокий дородный человек, которого лейтенант тащил вперед почтительно, но непреклонно, — но скажу вам, невеждам, как нужно ориентироваться по звездам. Это вам подскажет любой, кто хоть понаслышке знаком с геодезией. Вон там, господин поручик, — ткнул он в черный небосвод, усыпанный огромными, мохнатыми звездами, — к вашему сведению, расположена Полярная звезда. А вон там, — рука опустилась ниже, — Сириус. Если учесть, что мы находимся на востоке Афганистана, то Кабул — вон там.

— Браво, ваше превосходительство, — склонился в поклоне Бежецкий. — Благодарю вас за ценные сведения. Вот туда мы и двинемся.

— Вы с ума сошли, — устало ответил тот, кого назвали «превосходительством». — Нас догонят и прирежут, как баранов. Вы бы видели, что они сделали с инженером Лисицыным и маркшейдером Крессом!

— А про рабочих вы, стало быть, не помните? — спросил лейтенант, и Вадик в очередной раз с тоской понял, что этих сумасшедших, бредящих о чем-то своем, будто заранее согласованном, ему никогда не понять. — То-то… Вот, чтобы нас с вами не прирезали, мы и бежим.

— Никто бы нас не прирезал, — брезгливо ответил высокий. — Перевезли бы через границу в Индию, да и все. Мне мистер Реджинальд говорил…

— А я бы не стал ни о чем разговаривать с англичанином! — резко оборвал его офицер. — Ни с вашим Реджинальдом, ни с самим королем Георгом. И прирезать вас я никому не дам. Пристрелю, если догонят, своей рукой, но резать не дам. Вы под охраной Российской Императорской армии, господин Линевич, — зарубите себе это на носу… И вообще, пора заканчивать этот бивуак, господа! Как вы там, барон, можете идти?

— С помощью моего юного друга, — подал голос раненый.

— Отлично! Тогда давайте трогаться. Вашу руку, господин Линевич! Да не жеманьтесь вы! Представьте на миг, что я барышня…

«Превосходительство» что-то буркнул.

— А вот ругаться не стоит, — сцапал его под локоть Бежецкий. — Вы дворянин, и я дворянин… Я ведь могу обидеться и вызвать вас, сударь. А друзья наши выступят секундантами…

— На автоматах? — фыркнул Линевич, но руки не отнял. — Моветон!

— А почему бы и нет? Ну ладно, ладно, не будем ссориться. Поспешим, господа, пока наши добрые хозяева не спохватились…

«Плюнь, а то сглазишь…» — тоскливо подумал Вадик.

В этот момент в покинутом кишлаке истошно взвыла собака — возможно, та самая, ударил выстрел, еще несколько.

Беглецы бросились вперед, и подгонять их более не было нужды…

* * *

Небо начало зеленеть на востоке, когда Александру стало окончательно понятно, что от преследования маленькой группке беглецов, к тому же отягощенных раненым, не уйти. Погоня была уже довольно близко, и если бы не предрассветная темнота, мешающая верному прицелу, их давно бы прижали к земле огнем, не позволяя сделать дальше ни шагу. Пока же пули бесполезно посвистывали далеко в стороне и поверх голов, не причиняя никакого вреда — ночной оптикой, видимо, туземцы были не богаты. И все бы ничего, да относительно ровная долина, как назло, заканчивалась и уверенно забирала вверх, еще более снижая скорость движения. По всему выходило, что, когда окончательно рассветет, беглецы окажутся в сверхневыгодном положении на голом склоне, видимые отовсюду. Нужно было принимать бой и погибнуть с честью или…

Бежецкий остановился у высившегося чуть в стороне от выбранного пути скального обнажения. Огромные, похожие на исполинские коренные зубы, глыбы, выдавленные из рыхлого каменного крошева какой-то титанической силой, были идеальной позицией, и, скрываясь за ними, хорошо вооруженный человек мог бы держать на расстоянии целый взвод столько времени, на сколько хватило бы патронов. Эх, если бы кто-нибудь из солдат его взвода был рядом… Поручик остался бы прикрывать отход сам, если была бы надежда, что остальные смогут уйти. Но далеко ли уйдут чиновник, спящий и видящий, как бы сдаться своим похитителям снова — лишь бы сберечь свою шкуру, раненый, едва могущий передвигаться офицер да приблудный полусумасшедший солдат-матрос…

«Стоп! — остановил сам себя Саша. — А ведь это может сработать!»

— Эй, как там тебя… Максимов!

— Да? — Парень прислонил свою ношу к камню и стоял, упершись ладонями в колени и пытаясь отдышаться — бока под мешковатой одежонкой, мокрой насквозь от пота, ходили, как у запаленной лошади.

— Подойди сюда!

Солдат, пошатываясь, приблизился.

— Слушай, Максимов, — шепотом сказал ему офицер. — Ты понимаешь, что мы обречены?

— Да, наверное… — отвел глаза паренек.

— Если мы будем продолжать двигаться тем же темпом, — проговорил Бежецкий, — нас догонят очень быстро. Догонят и перестреляют всех. Или попытаются взять живьем. Я, допустим, сдаваться не собираюсь…

— Что нужно сделать? — посмотрел ему в глаза солдат, и Саша догадался, что тот все понял, но оттягивал до последнего страшные для себя слова «командира».

— Кто-то должен задержать погоню, — сказал он, выдержав тоскливый взгляд Максимова. — Задержать настолько, насколько сможет. Подумай, кто это может сделать? Нас всего четверо: ты, я, раненый да сугубо гражданский человек, который никогда, наверное, не брал в руки оружия. Думай, я тебя не тороплю.

Солдат трудно сглотнул и отвернулся.

— Вы хотите, чтобы я…

— Я могу приказать тебе, Максимов, но не приказываю, а прошу…

— Я не смогу…

— Сможешь! Ты же солдат, черт возьми!.. Пойми. — сменил офицер тон. — Нам только нужно перевалить вон ту высоту, — указал он на почти невидимый в темноте — светлело небо совсем в другой стороне — гребень. — И все. Я отправлю чиновника и фон Миндена вниз, а сам вернусь к тебе. В два автомата мы их…

Он лгал и ненавидел себя за эту ложь. И отлично понимал, что обреченный солдат видит эту ложь насквозь. Но, убей, не мог хладнокровно оставить этого нескладного мальчишку на верную смерть, не мог приказать ему лечь здесь, на этом самом месте, и умереть. Наверное, он еще не совсем был готов к тому, чтобы распоряжаться живыми людьми, как пешками… И оставалось только лгать. Лгать неуклюже и неубедительно, понимая, что тебе не верят…

— Хорошо, — просто ответил солдат, и поручик был всем сердцем благодарен ему за это. — Только автомат мой отдайте. И патроны, — он кивнул на барона, с плеча которого свисал тот самый странноватый автомат, отобранный у убитого часового.

Саша предпочел бы отдать свой «Федоров» — не верил он, что такой вот «вояка» может продержаться долго, а сотня патронов все-таки лучше шести десятков, если придется самому принять бой, — но не смог отказать человеку, решившемуся принять смертный жребий.