Спутники Волкодава - Павел Молитвин Страница 11

Оставив беспомощного землянина под присмотром двух свирепых сторожей, северяне полдня обшаривали остров Спасения, но, как и следовало ожидать, присутствия на нем других людей не обнаружили. В автоматически захлопывающийся модуль им проникнуть не удалось, и, разжившись оставленными Тилорном на рабочей площадке инструментами, они, бросив своего чудного пленника на дно починенной ладьи, продолжили плавание.

Увы, на этот раз путешествие по бурному морю проходило под знаком беды. Северяне, как понял Тилорн, держали курс на юго-восток, где, он отчетливо помнил это, приборы зафиксировали наличие одного из трех больших материков, однако короткие, внезапно налетавшие штормы упорно гнали ладью на юго-запад. День за днем утлое суденышко жалобно скрипело и стонало, словно мячик перепрыгивая с гребня на гребень черных волн как минимум двухметровой высоты, и землянин поражался отваге и стойкости светловолосых моряков, воспринимавших эту нескончаемую пытку как должное и не думавших падать духом. Они держались молодцами, даже когда были съедены последние сухари и вяленая рыба, а горизонт продолжал оставаться по-прежнему пустынным. Потом кончилась пресная вода, и Тилорну, на которого одетые в грубые кожаные куртки мореходы едва обращали внимание, пришлось, последовав их примеру, утолять жажду горько-соленой забортной.

Это не могло длиться долго. Суша должна была вот-вот появиться, иначе всех их ждала неминуемая смерть, но как ни молились северяне своим суровым богам, им не суждено было увидеть землю.

Они умирали один за другим: кто с хриплыми, чуть слышными проклятиями на пересохших губах, кто молча, кто шепча молитвы или поминая близких. Трое последних оставшихся в живых, посовещавшись, выкинули за борт инструменты Тилорна, а затем попробовали отправить туда же и его самого, полагая, что чужеземец является причиной обрушившихся на них несчастий. Они были очень слабы, и землянину, родившемуся в двадцать пятом веке, не составило труда внушить им тягу ко сну. Двое из них не проснулись, но Тилорн не был виноват в их смерти, просто они были слишком истощены. Третий сошел с ума, и хотя Тилорн трижды мешал ему броситься за борт, несчастный в конце концов сумел осуществить задуманное.

Наблюдая за тем, как северяне управляются с прямым рейковым парусом, Тилорн без труда усвоил эту премудрость и, даже изрядно ослабев, — задействованные им скрытые резервы организма позволили ему пережить спутников, но были далеко не безграничны, — продолжал вести ладью на юго-восток. После того как он остался один-одинешенек, у него не было иного выхода, если, разумеется, ему была дорога жизнь.

Воспоминания о том, как он отправлял за борт начавшие разлагаться трупы северян, в которых еще совсем недавно вовсю бурлила жизнь, не доставили землянину удовольствия, а от встречи с мекамбо у него осталось лишь смутное ощущение льющейся в глотку воды. Смуглокожие рыбаки поглядывали на него с опаской и, доставив на Тулалаоки, первым делом потащили к Тофра-оуку — узнать, не является ли подобранный ими в море чужак посланцем Панакави. К тому времени Тилорн уже восстановил силы и на полную мощность излучал доброжелательность. По отношению к людям, спасшим его от смерти, делать это было легко, несравнимо легче, чем поддерживать силы в северянах, не считавших своего пленника за человека, а лысый колдун мекамбо совершенно очаровал землянина, и не было ничего удивительного в том, что тот в свою очередь произвел на Тофра-оука самое благоприятное впечатление.

Тилорн и сейчас с удовольствием вспоминал, как омывали его мозг теплые волны расположения, исходившие от обезьяноподобного старца, который, невзирая на установившийся между ними эмпатический контакт, все же исполнил предписываемые ритуалом «знакомства с чужаком» обряды. Сохраняя строгое и даже угрюмое выражение лица, Тофра-оук разжег свои священные, смрадно дымящиеся палочки, развел очистительный огонь, произнес три дюжины длиннющих заклинаний и распил с Тилорном Чашу видений, изготовленную из покрытой замысловатой резьбой скорлупы кокосового ореха. Что за зелье было налито в чашу, землянин не знал, однако видения, навеянные им, заставили заподозрить, что в действиях лысого старикана есть какой-то не поддающийся рациональному объяснению смысл.

В горьковатом, пахнущем дымом напитке, вероятно, содержался наркотик, потому что посетившие Тилорна видения были чрезвычайно яркими и едва ли не осязаемыми. К чему-то подобному землянин был готов, однако смысл обряда оказался не в том, что сам он как будто заново пережил ряд эпизодов из своей прежней жизни, а в том, что колдун каким-то образом увидел те же картины, которые возникли перед внутренним взором его гостя. Тофра-оук не владел техникой чтения мыслей — даже на Земле таких людей было не больше десятка, и потому контакт на информационном уровне осуществлялся обычно при помощи специальной аппаратуры. Он не был гипнотизером, поскольку по понятным причинам не мог знать ничего о прошлом Тилорна, а тот умел проецировать в мозг «собеседника» лишь самые простые образы. Но самым удивительным было то, что, кроме сцен из прошлой жизни, землянин увидел еще и картины будущего. Разумеется, он не рискнул бы высказать столь несообразное ни с чем утверждение вслух, и все же доподлинно знал — хотя, откуда пришло это знание, объяснить бы не сумел, — что посетившие его видения непостижимым образом рисуют перед ним картины грядущего.

В одной из них, особенно запомнившейся Тилорну, он увидел себя сидящим в железной клетке, стоящей в темном сыром подземелье. Он знал, что провел в ней много дней, а может быть, даже недель и месяцев, знал отвратительного толстяка в кожаном фартуке, завязки которого едва сходились на мясистой спине. С видом его были связаны ощущения нестерпимой боли и животного страха, которые почему-то отступили, когда из-за угла коридора, со стороны, противоположной той, откуда пришел усевшийся на стоящую рядом с клеткой деревянную скамью палач, появился огромный серый пес. Заметив его, палач в низко надвинутом на лицо капюшоне потянулся к огромному висящему на поясе тесаку, и тут пес — почему-то Тилорн понял, что это волкодав, — прыгнул. В прыжке волкодав обрел внешность мощного жилистого мужчины, пальцы которого, подобно челюстям капкана, сомкнулись на горле палача. Тот сделал отчаянную попытку вырваться, но железные пальцы человека-пса напряглись, и Тилорн с незнакомой ему прежде мстительной радостью увидел, как дернулось и обмякло жирное тело…

В следующем видении мужчина, убивший палача, появился снова, и землянину удалось рассмотреть его как следует. Это был высокий человек с худым обветренным лицом, на котором выделялись перебитый нос и шрам, тянущийся по левой щеке от века до челюсти. Русые, изрядно тронутые сединой волосы его были схвачены на лбу ремешком, серо-зеленые глаза яростно блестели. На руках человек этот, внезапно возникший в дверях маленькой, скудно и странно обставленной комнатки, держал обмякшее тело перепачканного кровью юноши с бессильно откинутой головой.

— Спаси его, если можешь! — потребовал вошедший хриплым, прерывающимся от быстрой ходьбы голосом и опустил умирающего на покрывало, торопливо расстеленное на полу гибкой черноволосой девушкой.

На этот раз мужчина-волкодав не превратился в серого пса, но что-то свирепое в его лице бесспорно было. «Внешность не располагающая: такого раз увидишь — не скоро забудешь», — подумал Тилорн-зритель, в то время как Тилорн-грядущий опустился на колени подле умирающего и ощупал пальцами его холодный, покрытый мелкими капельками пота лоб…