Бродяга Гора - Джон Норман Страница 11

Я непроизвольно вспомнил леди Флоренс. Несомненно, молодые люди, посетители ее тайных аукционов, тоже носили маски. Скорее всего, она сама не знала имени покупателя до тех пор, пока рабыня не преклоняла колен у подножия его ложа.

Я же надел маску потому, что предпочитал остаться в Ларе неузнанным. В этом городе было полно беженцев из Вонда и его окрестностей, некоторые из них наверняка видели меня на арене. Разумеется, если кто-то во мне узнает бывшего гладиатора, это существенно осложнит мою задачу. Впрочем, в настоящий момент имелась и другая причина. Порой свободные молодые люди, укрывшись под масками, похищали свободных женщин, срывали с них одежду и обходились с ними как с рабынями. Опозоренные таким образом женщины обычно бежали, после чего их ловили и уже по праву обращали в рабство, продавая с торгов. Нередко покупателем становился сам похититель, которого, однако, жертва в лицо не знала.

— Я свободная женщина! — невесть в какой раз выкрикнула постоялица.

— Это положение может оказаться временным, — заметил хозяин гостиницы.

— Мне некуда податься, — призналась женщина. — Здесь я, по крайней мере, в безопасности. Речные пираты вполне могут проникнуть даже за черту города. В такой ситуации опасно оказаться на улице.

— За прошлую ночь ты задолжала мне серебряный тарск, — заявил трактирщик. — Хочешь остаться — отдай долг, а за следующую ночь заплати вперед. Еще одну серебряную монету.

— У меня нет денег, — простонала она.

— Нет денег — скатертью дорога!

— Возьми мой багаж, — предложила беженка, — мои дорожные сундуки!

— Мне они не нужны.

Я планировал поутру договориться о транспортировке вниз по реке. Скорее всего, цель моего путешествия ожидала меня не в самой Ларе, а дальше к западу. Многие беженцы предпочитали не оставаться в городе, ибо он находился слишком близко от зоны военных действий. Малые суда совершали челночные рейды между Ларой и малыми городами, такими как Беловодье или Танкредова Пристань, лежавшими ниже по течению.

— Ты не имеешь права выкинуть меня на улицу! — крикнула женщина.

И тогда Стробиус, владелец гостиницы, в раздражении махнул рукой одному из своих помощников. Зайдя за спину беженки, парень крепко взял ее за локти.

— Вышвырни ее, — велел Стробиус.

— Не имеешь права!

— Радуйся и тому, — произнес трактирщик, — что я не раздел тебя догола и не продал в рабство.

— Что здесь происходит? — спросил я, подойдя к стойке.

— Мы ее выставляем, — пояснил Стробиус. — Она задолжала за ночлег, а платить ей нечем.

— Но она свободная женщина, — заметил я.

— Свободного человека никто не обязан содержать, в отличие от раба, — резонно заявил трактирщик.

— Сколько она должна?

— Серебряный тарск за прошлую ночь, — ответил он. — А захочет остаться еще на ночь, так пусть гонит еще один, причем вперед.

— Было бы из-за чего шум поднимать. — Я выложил на стойку два серебряных кругляша. — Цена разумная.

— То-то и оно, что разумная. — Стробиус смахнул монеты со стойки в ладонь и спрятал их в карман фартука.

— Вот твои деньги, сквалыга, — заявила свободная женщина Стробиусу со всем достоинством, на какое была способна беспомощная пленница, все еще удерживаемая вышибалой.

— Да, госпожа, — промолвил трактирщик, почтительно ей кланяясь.

— Может быть, теперь, — сказала она язвительно, — ты велишь своему громиле отпустить меня?

Трактирщик пристально посмотрел на нее.

Женщина задрожала. Ее Домашний камень не был камнем Лары, времена стояли смутные, а Стробиус находился у себя дома, в собственной гостинице. К тому же некоторое время она оставалась его должницей. Не захочется ли Стробиусу увидеть ее раздетой, в рабском ошейнике?

— Пожалуйста, добрый господин, — пролепетала она.

Заполучив в руки женщину, горианец не будет торопиться с ее освобождением. Ему нравится удерживать пленницу насильно, ведь на то он и мужчина.

— Конечно, леди, — улыбнулся Стробиус, снова поклонился и лишь после этого велел помощнику разжать руки.

Высвободившись, женщина сердито разгладила свои одеяния, после чего со вновь обретенным достоинством величаво подошла ко мне.

— Благодарю тебя, господин, — сказала беженка, подняв на меня глаза.

— Пустяки, — отозвался я.

— Я искренне благодарна тебе.

— Может быть, ты присядешь за мой столик? — предложил я. — Правда, ничего, кроме каши из сула, тут не подают, уж чем богаты…

— Когда терпишь невзгоды, приходится довольствоваться тем, что есть, — сказала она.

— У тебя есть какое-нибудь вино? — спросил я Стробиуса.

Трактирщик кивнул.

— Найдется.

— Не хочешь ли вина? — обратился я к женщине.

Ее глаза блеснули поверх вуали. Конечно, бедняжка уже несколько дней не могла позволить себе вина.

— Да, — ответила беженка. — Я выпила бы с удовольствием.

— Садись за мой столик, а я сделаю заказ.

— Очень хорошо. — Повернувшись, она направилась к столику.

— Каша, — сказал Стробиус, — стоит десять медных тарсков. А еще сорок я возьму с тебя за два бокала вина.

— Годится, — ответил я.

Через несколько мгновений прислужник доставил к стойке поднос с кашей и вином. Вручая трактирщику деньги, я спросил:

— Кстати, у тебя не найдется порошка Тасса?

Он ухмыльнулся и полез под стойку.

— Держи.

— Сколько я тебе должен за это?

— Порошок бесплатно, — хмыкнул трактирщик. — За счет заведения.

— Раз так, то спасибо.

Девушка беспокойно повернулась на циновке, снова оказавшись на боку, и поджала ноги. Она застонала. Я увидел, как нежные маленькие пальчики ее правой руки коснулись грубых волокон циновки. Эти волокна оставили следы на шелковистой коже ее обнаженных ног.

Я приберег недоеденную корочку хлеба.

Девушка беспокойно зашевелилась и издала тихий стон. Должно быть, почувствовала, что наступило утро.

Я огляделся по сторонам. Гостиница опустела. Судя по всем признакам, покидали ее в спешке. По слухам, тарнсмены Ара должны были вот-вот появиться в небе над Ларой, так что бегство постояльцев — лишь продолжение исхода из города. Улицы были пусты и тихи. Людей в Ларе осталось совсем немного. Включая, разумеется, эту девушку и меня.

Она перевернулась на живот и теперь лежала, прижавшись к циновке левой щекой.

Наблюдая за ней, я увидел, как ее маленькие пальцы слегка зашевелились, а их кончики снова коснулись волокон циновки. Приметив мой взгляд, она отдернула их, потом снова вцепилась в солому и напряглась.