Ангел Бездны - Лада Лузина Страница 11

Перед приходом сюда ей удалось найти в сети очень немного информации, но хватило немногого, чтобы понять — Вильгельм Котарбинский был неисправимым романтиком. В юности влюбился в кузину и в живопись. Но жениться на первой воспрещала суровая католическая вера, а стать живописцем — запретил шляхтич-отец. Тогда юноша просто сбежал из дома в Рим, где вскоре получил звание «Первого Римского рисовальщика». Приехав в Киев, после росписи Владимирского собора он легко и быстро вошел в моду. Рисовал тоже — легко и быстро. Зарабатывал легко и быстро тратил деньги. Все же женился на своей кузине, но легко и быстро разошелся с ней…

И сейчас тоже воспринял Катин визит легко и быстро перешел к делу:

— Чудный свет… Я прошу вас сюда.

Катя послушно встала на указанное художником место. Котарбинский подбежал к мольберту, бросил какой-то незаконченный рис унок прямо на пол, сменил его на чистый лист, схватил карандаш и принялся за работу.

— Ах, до чего ж вы красивы… Клянусь, вот истинное счастье — запечатлеть на бумаге такую диковинную красоту… и такой дивный контраст… — продолжал приговаривать он.

Дивная скорость исполнения заказа изумила Катю — однако не слишком. Возможно, увидев даму в дорогих украшениях, художник сразу уразумел, что она будет щедрой. А возможно — и даже, скорее всего, как и прочие, был сражен наповал красотой темноглазой Кати и, как случается с творческими людьми, понесся за новым вдохновением, забыв про прелестницу в соседней комнате. Последняя же наверняка модель, работает за деньги, а значит, будет ждать сколько угодно.

— Придвиньтесь, прошу вас… — сказал он.

— Придвинуться к чему?

Он не ответил на вопрос, увлеченный работой.

— Давно я не видел таких фантастических дам… нет… таких, как вы, никогда… Только сегодня… Дивный сегодня день, вы не находите?

Катерина невольно обратила взор к тусклому дню за окном — там моросил мерзкий мелкий дождик — трудно было придумать погоду противней. Но Котарбинский был увлечен даже сегодняшним днем.

«„Врубель для бедных“, — вспомнила определение Катя. — Но в жизни он скорее уж Врубель наоборот…»

Вильгельм Александрович и Михаил Александрович… Оба поляки по крови. Оба выбрали путь живописца, вопреки воле родителей… Оба приехали в Киев расписывать собор по приглашению профессора Прахова. У обоих была несчастная первая любовь… Но Врубель увидел в ней бездну. А для Котарбинского даже печаль стала светлым вдохновением. Оба сошлись с женой профессора Эмилией… Но для первого она стала той самой неразделенной любовью — его собственным ангелом ада, а для второго — ангелом-покровителем, лучшим другом. Вильгельм умер в старости у нее на руках…

Дивный пример, как одни и те же люди и вещи могут стать горем одного и счастьем другого. Как в горе может прятаться страшное счастье. А в счастье — горе. Именно способность проваливаться духом в бездонные миры породила гений Врубеля. Творчество ж Котарбинского оказалось таким же поверхностным или, скорее, парящим — легким, как его нрав.

За исключением разве что одного полотна — Черного Ангела с лицом прекрасного чудища, с глазами, полными темной бездны… Той самой бездны, которой были наполнены взгляды всех персонажей Врубеля.

* * *

— Маша, что ты делаешь?! — вскричала Чуб, едва не выпустив из рук принесенный с кухни поднос с ритуальной едой: сытой, кутьей и благоухающими пирожками.

С трудом умостившись на узком пространстве, упершись ногами в мраморный портал камина, Маша сидела на каминной полке и напряженно смотрела на дверь через лошадиный хомут.

— Ты че, хочешь увидеть привидение? — раскусила ее Даша Чуб.

— Ты сказала, что кошки на кого-то шипели… — оправдалась Ковалева. — И ступа вдруг лопнула. Здесь кто-то есть. Кто-то уже пришел к нам…

— Белая Дама. А ты кого ждешь? Его? Врубеля?

— Не обязательно…

— Ладно трындеть! — поставив поднос, Чуб подошла к Маше и помогла той спуститься на пол. — Хочешь увидеть его, так и скажи. Мира ща-с нет. И ты тоже, — обратилась она к Акнир, появившейся в дверях с круглым трехногим металлическим горшочком в руках. — Неужели так трудно сказать, что ты хочешь увидеть маму?

— Хочу, — суховато подтвердила Акнир.

Помощница Главы Киевских ведьм поставила горшок с тремя ножками в виде когтистых лап в камин на огонь. Красноватая, похожая на борщ жидкость в горшке забурлила. Из кухни в комнату уже доносились другие невероятные запахи — готовить Вася была мастерица. Оставалось надеяться, что часть яств, предназначенных мертвым, достанется также живым.

— Ну и чего было врать? «Я не жду ее, не жду», — передразнила Даша.

— Хочу. Но не жду, — вновь подтвердила Акнир. — Души умерших никогда не приходят просто так. Либо Душечкам плохо на том свете и они не могут найти покоя. Либо хотят предупредить, что плохое случится с тобой. И, понятно, я надеюсь, что маме там очень неплохо, а мне будет неплохо жить тут. Но как дочь, конечно, хочу снова увидеть…

Дочь Киевицы воровато и быстро оглядела круглую комнату Башни, словно спрашивая: «Мама, может, ты все-таки здесь?», — и резко мотнула головой.

— А я надеялась, что Врубель придет не ко мне. А к сыну… — созналась Маша. — Ведь там, в Прошлом, его единственный сын Савушка умер. Мне кажется, он должен узнать, что все же не остался бездетным. Что у него есть наследник… Должен почувствовать и прийти. Иначе я должна сама пойти в Прошлое и сказать… Я не имею права скрывать! А если скажу — должна показать ему сына. А если покажу — должна сказать Мише, что у него есть настоящий отец, и это — не Мир. А если я скажу так, Мир может обидеться, ведь он называет Мишу «мой сын». А если не скажу…

— Мамочки, Маша, какая же ты заморочливая! — возопила Чуб. — Скажи прямо, ты хочешь увидеть Врубеля?

— Нет… Да… Я не знаю. Я хочу, чтобы всем было хорошо! — абсолютно честно сказала та.

— Возможно, Мишин отец и придет, — подогрела ее надежду дочь Киевицы. — Незаконченные дела — одна из самых распространенных причин, по которой Душечки не находят успокоения. Вторая, как я уже говорила, — желание предупредить об опасности… Видите, пар, — показала она на кипящий трехногий горшок. — Если он вдруг станет красным… — Акнир замолчала.

В Башне образовалось привидение Мира Красавицкого с серой потертой книгой в руках.

— Боюсь, мне пришлось позаимствовать ее из Парламентской библиотеки, — сказал он. — За полчаса они вряд ли заметят пропажу. Издана в 1958 году, с тех пор не переиздавалась. Воспоминания сына Эмилии Праховой — единственная книга, в которой есть хоть какая-то полная информация о Котарбинском. Как ни странно, о нем почти ничего неизвестно. Все знают его мистические сюжеты и почти не знают его самого. Я так и не смог узнать ничего о его браке. Хотя история странная… Тут написано, что он женился на некой кузине, в которую был влюблен всю свою жизнь, привез ее в Киев. Но никто не видел ее лица: она всюду ходила под вуалью. Друзья шутили, мол, эта кузина, наверное, такая страшная, что ее пугаются лошади…