Успеть до радуги - Андрей Земляной Страница 11

Через некоторое, весьма продолжительное время, я, сияющий и выглаженный, будто воротничок курсанта перед строевым смотром, стоял у высоченных дверей в компании четырех офицеров личной охраны Императора. Новая форма, сидевшая на мне вполне пристойно, опять давила на шею, но к этому омерзительному чувству и общей гнусности окружающего мира, не имеющему права существовать в цивилизованном обществе, я уже давно относился совершенно спокойно.

Ожидание не было долгим. С подобающим случаю солидным шелестом створки дверей распахнулись. Некто лысый и сморщенный в оранжевом балахоне, держа перед собой какой-то свиток, негромко, но звучно и внятно произнес красивым баритоном:

– Ат Хаттори иррисант Каррох калтор ис хор Ша Гранг.

Я даже не могу сказать, что же именно я ожидал увидеть в приемной Императора. Роскошь и богатство? Наверное. Толпу одалисок? Вряд ли, но возможно. Только зал, в который я вошел, был скромен до аскетичности. Белоснежные стены, чуть желтоватый мозаичный паркет и огромный купол, словно потолка не было вовсе. Ни картин, ни статуй. Красотища! Немного портил вид лишь сам Император, сидевший за немного потертым и весьма обширным столом из неизвестной мне зеленоватой крупноволокнистой древесины.

Задумчиво перебирая какие-то документы на своем монументальном столе, Император, казалось, не обращал на происходящее никакого внимания. Рядом с ним стоял толстый человечек небольшого роста, похожий на пивной бочонок. Человек был абсолютно лыс и одет в темно-синий мундир с неразличимо-непонятными знаками различия.

Тогда, в парке, я толком не успел разглядеть самого Императора. Но сейчас, когда до него было метров тридцать, я увидел почти совсем седого человека в простой накидке-хатти черного императорского цвета. Крупные черты лица и глубокие морщины. Император просматривал документы, подаваемые ему толстяком через равные промежутки времени и, как мне кажется, даже не обратил на меня внимания. Я постоял еще немного и уже принялся было рассматривать красивую мозаику на полу, как услышал звучный и раскатистый голос:

– Подойди ближе.

Я вдруг понял, что глубина звучания зависела вовсе не от владельца, а лишь от акустики зала. Интересно, а как здесь будет звучать мой голос? А подойти, что ж, это можно… Сапоги противно поскрипывали и громко бухали при каждом шаге, отдаваясь каким-то странным щелкающим эхом. Но с пятого или с шестого шага мне удалось справиться с ними и приблизиться вполне пристойно – бесшумно.

Император, наконец, бросил свои бумаги на стол и обратил все свое внимание на меня. А я на него. Черты лица, пожалуй, были немного резковаты для того, чтобы быть красивыми в моем понимании. Но зато теперь было ясно, от кого Эрна унаследовала мягкие чувственные губы и пушистые брови. Несмотря на это, глаза у Дарха были пронзительные, как у змеи. Глубоко посаженные и выпуклые одновременно, они были резко очерчены бровями и нижним веком. И было в его глазах столько воли и мудрости, что я почему-то подумал: если не смогу сделать Императора своим другом, то хуже врага не пожелаешь.

Тихо вжикнули сервомоторы, часть пола раздвинулась и из-под него напротив стола беззвучно выскочил стульчик, на который мне и было указано костлявой императорской дланью. Иглы, яд и костры инквизиции – все это промелькнуло пред моим внутренним взором, когда я мягко, словно осенний лист, опускался на такое невзрачное с виду сиденье.

– Твое имя?

– Ша Гранг, Император, – сказал я, прислушиваясь к раскатам собственной речи.

– Нет, я имею в виду настоящее имя.

– У Императора есть повод сомневаться?

Нет, конечно, у тебя миллион поводов сомневаться, но лично мне интересно, что именно для тебя явилось таким поводом.

Император кивнул толстяку, и тот, с улыбкой гиены посмотрев на меня, начал неожиданно приятным и бархатистым голосом.

– С момента начала реанимационных процедур ты бредил на языке, который не смог расшифровать ни один из наших лингвистов. Правда, – он перевел взгляд на Ша Дарха, – реаниматоры сказали (при этих словах Император слегка поморщился, как от дольки лимона – вероятно, речь шла о Рат Са)… – Так вот, реаниматоры сказали, что такое иногда бывает и связано с временными проекциями вселенской Матрицы разума. Но обычно такие больные теряют двигательную и интеллектуальную активность. В твоем случае двигательная активность ничуть не пострадала. Амнезия как следствие травмы была преодолена тобой меньше, чем за два гёи{Один гёи – примерно месяц.}. Очень странно, особенно, если учесть объем информации, прошедший через госпитальный терминал Сети.

А черт, хотел же перебросить данные через анонимный роутер! Да хрен с ним, в конце-то концов…

Тем временем толстяк продолжал список моих «грехов».

Уничтоженная голыми руками диверсионная группа «Кровавое облако», от которой до меня пострадала заградительная дасса морской пехоты и ока военной полиции. Разрушенный валун на поляне и прочее. Не был забыт даже скальпель, воткнутый мною в стену. Но главное, на чем я прокололся, – это просто невероятно – на манере заниматься сексом! Они, оказывается, опросили всех «моих» бывших любовниц, вычислили время и периоды активности и даже любимые позиции. Так вот, ни по одному из этих параметров мы с бывшим владельцем этого тела не совпадали.

Круто. Ну а дальше-то что?

Как раз последнюю мысль я и решил озвучить, прервав говорливого толстяка.

– Чего вы от меня хотите?

Император и толстяк переглянулись. Толстяк открыл рот, но ничего не успел сказать.

– Так как тебя все-таки зовут?

– На вашем языке это звучало бы как А Рей.

– А Рей, А Рей… – Император проговорил мое имя еще несколько раз, словно пробуя его на вкус.

– Рассказывай!

Я и рассказал.

И толстяк и Ша Дарх во время разговора потихоньку поглядывали на свободный от бумажек угол стола. Похоже, там был встроенный детектор лжи.

Через некоторое время Император вопросительно глянул на толстяка и увидел короткий, почти незаметный кивок. Он взял левой рукой кипу бумажек, словно взвешивая ее в руках, покачал на ладони, а потом решительно, как старые дневники, смел их в довольно загудевший агайт. В долю секунды бумаги превратились в неидентифицируемую пыль.

Этаким театральным жестом мне недвусмысленно давали понять, что претензий ко мне не имеют и с радостью уничтожают восемнадцатую копию компромата на меня.

– Ну и что ты планируешь делать?

Я помолчал, подбирая слова.

– Я тут поговорил с ребятами в госпитале. Судя по их рассказам о зверствах арлингов, я понял, что выбрал правильную сторону в этой драке. У меня есть некоторый опыт ведения боевых действий, особенно специального характера. И если Император позволит, я бы хотел отправиться на фронт.

– Зачем?

– Это я умею делать лучше всего.