Цвет ночи - Алла Грин Страница 11

Длинный банкетный стол, рассчитанный на двенадцать человек, не меньше, был разделён, словно напополам высокими белыми свечами, озаряющими светом кувшины и вазы, столовые приборы, многочисленные готовые блюда и даже живые цветы — чайные розы и лилии; костомахи — тихие фигуры, склонившие головы, покрытые чёрными капюшонами плащей, продолжали его сервировать, как незаметные замковые слуги.

На одном из стульев уже восседал мужчина, средних лет, с длинными, волнистыми, каштаново-рыжими волосами, в шубе, наброшенной на плечи небрежно, распахнутой на груди — его одеяние было продиктовано не холодом — помещение было нагрето магией и теплом очага — а необходимостью не оставаться голым, как по-видимому, он привык бороздить навь, подобно многим её обитателям. Из-под края меха, подола его одеяния, выглядывали покрытые каштановыми волосами игры ног и ступни, на которые не наблюдалось ни сапог, ни другой обуви. На левом плече у мужчины сидел мой Кинельган — его урчание смешивалось с треском поленьев в печи; он с жадным удовольствием жвал и проглатывал кусочки пищи, которые Велес протягивал ему со стола.

Велес. Мы виделись совсем недавно — он переправлял нас с Яном в ирий по млечной туманной реке, но казалось, что минула вечность. Я не ожидала увидеть его здесь, и была рада, что моё маленькое животное в безопасности — рядом с ним. Гай тоже находился поблизости — его ноги были так же босы, он ступал ими по узорчатому паркету, направляясь к отцу и опускаясь рядом на стул. Между только что поглощённым и новым куском сырого мяса, зажатого между пальцами Велеса, которое Кинли самолично собирался поджарить, он, наконец, заметил меня и мгновенно спорхнул с плеча своего благодетеля, шумно взмахивая крыльями и пища, ударяясь телом в мои рёбра.

Прижав его к себе, я целую его в мордочку — он ластится об мой подбородок. С облегчением осознаю, что мой Кинли больше не злится на меня; он простил меня окончательно и мы снова друзья.

Слышу поблизости шипение, но не от него. Чуть поворачиваю голову в ту сторону, и оно сменяется фырканьем.

—Хутам не место за столом,— произносит Валентина.— Я уже не говорю о нашем доме и нави в целом.

С недоброжелательностью, и в то же время, с опаской смотрю на неё, ещё сильнее прижимая к себе дракона. Я до сих пор не могла разобраться, как отношусь к сестре Яна — она была довольно противоречивым человеком. Точнее, не человеком, а цмоком. Сложным цмоком. И она обижала моего Кинли — я не могла ей этого легко простить.

—Дорогая сестра,— произносит Ян,— ты сделала из нашего дома приют для скучающих навок всех возможных видов и мастей. Один хут уже не сыграет роли своим присутствием в окончательном осквернении этого места.

Мои брови задумчиво сводятся на переносице. Я не знала, благодарить его за защиту либо расценить неоднозначную фразу, как оскорбление своего питомца. Однако, ничего из своих размышлений я не высказала вслух — не успела. Звучным голосом и доброй улыбкой Велес поприветствовал меня и, широким жестом позвал всех рассаживаться. Ни то обед, ни то ужин дымился паром на подносах и тарелках. Запах еды пробуждал во мне голод — напоминание о моей человечности, смертности и о моём бесконечном отличии от всех собравшихся. Валентина нечто бросила Яну в ответ на его реплику, но из-за нарастающего звука шагов я уже не слышала, что именно.

Стол был рассчитан на двенадцать человек, не меньше, но наша ограниченная компания включала в себя лишь семерых. Чуть помедлив, я проследила, куда двинулась Валентина, и, не желая оказаться рядом с ней, подступила с другой стороны стола, опустилась на свободный стул, расположившись лицом к Велесу и Гаю. Рядом с Гаем она и устроилась. По правую руку от меня мелькнула бардовая краска — цвет бархатного платья Барбары. Костомаха отодвигала ей стул рядом, и пока Чёрная дама усаживалась меньше, чем в метре от меня, моё нутро сжималось от осознания опасной близости, и в то же время благоговения к её персоне. Я была и рада, и не рада, что она выбрала это место, и спокойствия мне придавала лишь мысль, что по левую руку окажется Ян, и хоть мне ничего и не угрожает — королева, пусть и является навкой, но вряд ли начнёт прямо у всех на глазах высасывать из меня энергию — всё равно соседство Яна облегчит мою тревогу и пусть надуманные, но переживания. Однако, в самый последний момент я замечаю, как внезапно, переходя ему дорогу, Константин своей мрачной фигурой возвышается надо мной. Скрежет ножек о паркет неприятно режет мой слух, и я с озадаченностью осознаю, что сейчас окажусь зажатой между Чёрной дамой — призраком почившей королевы, гнавшей меня в эту столовую через пустые коридоры, и чёрным духом — Кощеем Бессмертным, сковавшим меня в цепи, похитившим, пившим мою кровь и желавшим употребить в пищу.

Меня охватила мелкая дрожь, которую я не могла остановить — невидимые иголки пронзали тело. От призрака, хоть она и приняла телесную форму, веяло холодом, а от Константина — дракона — теплом. И я была готова даже придвинуться к нему ближе, если бы он не был тем, кем был.