Потерявшиеся в грёзах - Александр Михайлович Кузнецов Страница 11

– Кать, дай, пожалуйста, воды.

Она вытащила прямо из песка бутылку воды. Без цифр или каких-либо ещё знаков. Пока я пил, она спросила:

– Жару плохо переносишь?

Я сделал пару глотков.

– Да нормально, просто не любитель.

– Ну, теперь понятно, почему в твоём мире мне без куртки всегда холодно.

Я немного возмутился от того, что она мне этого не говорила, когда бывала у меня.

– Ну, ты бы попросила сделать потеплее.

Она улыбнулась.

– Зачем? Ведь это твой внутренний мир. И мне он нравится таким, какой он есть, и зачем заставлять его меняться. Но сегодня будем греться.

– Хорошо.

Мы поцеловались, и она устроилась у меня на коленках.

– Эх, Андрей, вот сейчас, сидя так близко к тебе, я чувствую, что всё ещё с тобой что-то не так. Тебя что-то беспокоит?

Я немного удивился.

– С чего ты взяла?

– В этом мире я всё чувствую значительно сильнее, – она положила руку мне на грудь в районе сердца, – вот тут что-то сидит в тебе и ест тебя изнутри.

Я изумлённо смотрел на неё.

– Ты излишне подозрительна.

– Может, мне вырвать твоё сердце и посмотрим? – Катя прищурилась и вцепилась в меня коготками, проткнув футболку и царапая кожу.

Мне не очень понравилась эта шутка, но я улыбнулся.

– Чем же мне любить тебя тогда?

Катя сразу покраснела, быстро одёрнула руку и отвернулась.

– Дурак, я же шучу. Андрей, расскажи, я думаю, ты мне можешь довериться, я не уверена, что смогу помочь, но хоть выслушаю, – я вздохнул.

– Тот Степан…

Катя, повернув голову и очень пронзительно посмотрев, выразила своё недовольство. Я уже запомнил этот её взгляд за время нашего общения, ох, непросто девочке живётся, если она и в реальности сразу начинает так беситься, когда ей что-то не нравится.

– Ты ещё вспоминаешь это?

– Кать, может, ты и догадывалась, но…

Наверное, она сама поняла, что перебарщивает, смягчилась и прильнула ко мне, положив голову на моё плечо.

– Если ты соврёшь, я пойму, так что выкладывай как есть.

Мне не хотелось это рассказывать, но раз уж она всё равно чувствует.

– Я и есть тот мальчик на велосипеде. Когда это случилось, я с самого детства пытался это забыть, и вроде меня это уже не тревожило, но теперь это опять всплыло. А ведь именно из-за него я стал недоверчив к людям и избегал новых знакомств. Родители вроде оклемались потом, выплатили всю компенсацию и забыли про это, но я до сих пор чувствую себя виноватым.

– Тебе надо принимать это не так близко к сердцу. Что было, то прошло, ты сам себя мучаешь, тебе надо забыть про этот случай. Может, это и тяжело, но не распускать же нюни мужику в двадцать с лишним лет из-за неудачи в детстве.

Мне стало совсем тоскливо. Ведь она была права, почему я веду себя как тряпка?

– Этот Степан несчастливый человек, – продолжила она, – сейчас мне скорее его жаль, зачем на него столько времени обижаться. Просто забудь и сам прости его. Ты и сам видел его образ жизни.

Я немного не понял ход её мыслей.

– Может, он и грубит всем людям, но он вполне может быть счастлив. Как эгоист.

Она хмыкнула.

– Я не про то, Андрей, был бы он счастлив, он бы не посещал этот мир, – после этой фразы она тяжело вздохнула, а я всё больше её не понимал.

– Кать, ты имеешь в виду, что если человек не счастлив, то он будет обитать в этом мире иллюзий?

– Именно.

Мне в это слабо верилось.

– А разве человек, которого устраивает всё в реальной жизни, будет проводить время тут?

Я пожал плечами.

– Пойми, Андрей, тут мир несчастливых людей. Каждый попадает сюда, так как ему чего-то не хватает в реальности. Кому-то денег, кому-то славы, кому-то приключений, кому-то… – она смотрела на меня. Я всё наконец понял и не удержался от ещё одного вопроса.

– Тогда тебе тоже чего-то не хватает в реальной жизни?

Она немного задумалась, начала водить рукой по песку. Ветер играл с её волосами.

– Того же, чего и тебе, Андрей. Наша разница только в отношении к другим людям. Если ты сам сторонился их и избегал, то я очень агрессивна к ним. Но у тебя есть на то причина, а я такая, сколько себя помню. Всегда не терпела мальчиков, которые пытались за мной ухаживать, ведь они все были слишком смазливые. Парочку я даже побила. Дружба с девчонками у меня тоже плохо складывалась, я только со своей младшей сестрой хорошо общалась.

Катя была сейчас очень серьёзна, но, смотря на неё, я не мог скрыть улыбку, и она это заметила.

– Что смешного ты сейчас услышал? Я тут, знаете ли, душу открываю, а он почти смеётся.

Не удержавшись, я крепко обнял её, будто утопая в нежности.

– Я не над тобой смеюсь, просто у меня пришло сравнение в голову, что мы как разные полюса двух магнитов. Вроде и одинаковые, но из-за различий притягиваемся. Вот сейчас я тебя к себе притянул и не отпущу.

Катя хихикнула.

– Это самые романтичные слова, на которые ты способен?

Мне стало неловко, но она сама обхватила меня руками.

– Я не желаю, чтобы ты меня отпускал.

Но потом она резко толкнула меня, и мы повалились на песок. Наверное, это был предел моих мечтаний. Вот он тот покой и умиротворение, которые я никак не мог найти в реальной жизни. Мне никогда не нужны были все эти гулянки, дискотеки, дорогие вещи. Вот оно воплощение моей мечты. Я нахожусь на пляже, приятная погода и рядом любимая девушка, которая без слов меня понимает. Только одно мне мешало. Это всё была иллюзия реальности, причём такая, что мне не хотелось идти обратно в тот мир. Где я никто и ничего особенно пока из себя не представляю. Пока я лежал на земле, снова обратил внимание на эти ёлки и свисающие с них шишки, тогда я придумал над своей головой лампочку, которая сразу загорелась. Катя сморщилась, отворачиваясь от света, и недовольно сказала:

– Андрей, я, конечно, понимаю, что после этого разговора ты стал более просвещённый, но это уже слишком.

– Кать, раз ты такая всемогущая, то, может, сможешь решить проблему с огнестрельным оружием в этом мире?

Это была прекрасная тема, чтобы отвлечься после того разговора. Катя, недоумевая, посмотрела на меня.

– А с ним есть какие-то проблемы?

В моей правой руке появился пистолет Макарова, я прицелился и сделал выстрел по одной из шишек. Пуля вылетела из пистолета, но не долетела даже до самой ёлки, которая была метрах в двадцати от нас, рухнув на землю где-то через пару метров.