Щит побережья. Восточный Ворон - Елизавета Дворецкая Страница 11

– Должно быть, ты немало заплатил за это! – приговаривала фру Мальгерд, покачивая головой. Ей было приятно, что бывший воспитанник Хельги хёвдинга так уважает их, но по привычке наставлять его наравне с собственными внуками она не могла одобрить такое расточительство. – На все это можно купить корабль!

– И нанять дружину на целый год! – со смехом подхватил Брендольв, который был рад щегольнуть щедростью. – Не печалься, бабушка! Я ведь покупал все это не у кваргов, а у самих говорлинов, там это подешевле.

– Ты мне расскажешь, как там? – просила Хельга, уже забыв о подаренных сокровищах и всем сердцем желая послушать о заморских землях. – Как там живут?

– Надо все это убрать. Собери, Сольвёр, – распорядилась фру Мальгерд, нашаривая в связке нужный ключ.

– Ах, бабушка, ну можно, я оставлю себе хоть что-нибудь! – взмолилась Хельга.

После недолгих уговоров фру Мальгерд разрешила ей надеть подаренное ожерелье, и довольная Хельга сама потащила остальные подарки в сундук под замок. Брендольв смотрел ей вслед, улыбаясь и неопределенно покачивая головой. Четыре года назад он оставил здесь двенадцатилетнюю девочку, хорошенькую, подвижную, веселую. Сейчас девочка подросла, и в первый миг Брендольв удивился – ему казалось, что без него в Хравнефьорде ничего не может измениться. И все же эта перемена – к лучшему. Ведь сам он повзрослел, из подростка стал мужчиной, и ему веселее было иметь дело со взрослой девушкой, чем с ребенком. А если эта девушка расположена к нему так же, как прежняя девочка, – что может быть лучше? Брендольв радовался, что в душе дочь его воспитателя так мало изменилась. Ни для кого не составляло тайны, что Гудмод Горячий и Хельги хёвдинг думают породниться, и Брендольв давным-давно знал, что за женой ему не придется ехать далеко.

И все же недаром именно она первой узнала его там, на берегу! Вспоминая об этом, Брендольв улыбался, душу согревало предчувствие будущего счастья. Не зря она узнала его и так смело вышла вперед!

Однако вечером, когда все гости собрались и расселись за пиршественными столами, Хельга сидела рядом с бабушкой чинно и важно, как и подобает взрослой дочери могущественного хёвдинга. Может быть, наставления бабушки, а может, непривычная тяжесть узорчатого ожерелья на груди произвели эту перемену, и сейчас, когда она не бегала и не смеялась, Брендольв ясно увидел, что его подружка все же повзрослела. Нарядная и спокойная, с расчесанными волосами, с вышитой золотом лентой на лбу, она выглядела очень красивой, и Брендольв подмечал, что многие мужчины бросают на нее многозначительные взгляды. Но Хельга не гордилась своей красотой: просто она устала за день и теперь была довольна, что может сидеть на месте и при этом видеть и слышать сразу всех.

– Должно быть, ты, Брендольв, там за морем ходил в разные походы? – расспрашивали гости. – Расскажи нам, что ты там повидал.

Рассказывать Брендольв любил и не заставлял себя долго упрашивать. За эти четыре года он подолгу жил у конунга кваргов, провел одну зиму в говорлинском городе Ветроборе (даже его название Хельга повторила только с третьей попытки), однажды плавал к уладам и много раз измерил побережья Морского Пути.

– Наверное, тебе не очень хотелось возвращаться домой! – говорили слушатели, завидуя его путешествиям. – У нас-то тут никогда ничего не случается! Ты мог бы добыть еще больше богатства и славы!

– Самая большая слава теперь здесь! – ответил Брендольв. Хельга, привыкшая к тому, что даже о самых опасных событиях он рассказывает с улыбкой, удивилась, до чего серьезен он стал при этих словах. – Я еще летом услышал, что конунг фьяллей решил испытать прочность наших щитов. А раз так, я решил вернуться. Где же добывают славу, как не на войне? А война теперь у нас на носу, так что за славой не надо ездить далеко!

– Вот это верно! Теперь уже совсем близко!

Гости загомонили: об этом каждому нашлось что сказать. В усадьбе Тингваль жили сейчас несколько человек из тех, кто бежал с Квиттингского Севера от фьяллей и раудов. Разговор свернул на войну, и Хельга тоскливо вздохнула. Она уже много раз слышала о битвах и пожарах усадеб, и лица людей, которые все это видели своими глазами, наводили на нее давящую тоску. Хельге не хотелось верить, что так бывает, что в этом прекрасном мире, где даже в первый день йоля уже пахнет весной, есть кровь и дым пожаров. Смерть, которой никто не хотел и не звал. Обездоленность безо всякой своей вины. Что-то дурное, что никак нельзя поправить. Весь ее мир дрожал и ломался при мысли об этом, впечатлительной душе казалось, что и ей самой не миновать подобной участи.

Хельга не хотела так думать. Обводя глазами просторную гридницу, она старалась утешить себя, уцепиться за что-нибудь надежное. Ведь Хельги хёвдинг – такой могущественный человек, у него столько дружины, столько друзей и родни! У них такая большая усадьба, такой крепкий дом, где на столбах возле почетных сидений вырезаны подвиги Одина и Тора*, а стены увешаны пестрыми коврами и дорогим оружием. И сколько лиц – знакомых, веселых, уверенных. Ее благополучие ограждала прочная каменная стена, и все же Хельга не могла избавиться от беспокойства.

– Лучше бы поговорили о чем-нибудь другом! – шепнула она бабушке.

– Это было бы хорошо, – согласилась та. – Но эта война есть на самом деле, и тебе надо привыкнуть к этому. Мы не знаем, что нас ждет, а если и знаем, то ничего не можем изменить.

Хельга не ответила. Слова бабушки почему-то показались ей обидными. Почему не можем изменить? Хельга знала немало саг и преданий о том, как даже очень доблестные люди становились жертвами злой судьбы, но не хотела им верить. Наверное, и Сигурд Убийца Дракона сумел бы что-нибудь поправить в несчастьях своей жизни, если бы очень захотел. Отец, Гудмод Горячий, Даг, Брендольв – такие красивые, сильные люди! Не может быть, чтобы судьба их была зла, а они не могли ничего изменить!

– А я уже слышал, что и у вас тут завелись немалые опасности! – весело сказал Брендольв. Хельга повернулась к нему и встретила задорный, блестящий в свете факела взгляд. – В наших местах завелись тролли, да?

Гости засмеялись: благодаря приезду самого Брендольва многие позабыли о происшествии с лошадью Кнёля, а теперь, когда вспомнили, событие показалось скорее смешным, чем тревожным.

– Ты прав, родич! – в противоречии с общим смехом сердито крикнул Ауднир, брат Гудмода. – Никто, кроме тролля, не смог бы так нагло отнять у людей добро! И я с ним посчитаюсь, будь это хоть великан!

Ответил ему новый взрыв смеха: следовало понимать его как одобрение доблести Ауднира. Но он даже не улыбнулся. Ауднир был серьезным человеком. Младший сын, он унаследовал не так уж много из отцовского состояния, а хотел бы иметь все. Поэтому он неустанно копил богатство, каждое лето ездил торговать. Поговаривали, что он не стесняется и грабить встречных, но только тогда, когда его силы безусловно превосходят противника. Именно поэтому Ауднир не хвастался своей доблестью, и его за глаза звали Аудниром Очень Осторожным. Также его можно было назвать и Аудниром Бережливым, так как ни единое зернышко у него не пропадало. Словом, он намеревался обязательно оправдать свое имя. [10]