Дочь воздуха - Наталья Авербух Страница 11

— И чего они от меня хотят, какой виры? — поинтересовался волшебник.

— Вот уж не знаю. Мне велели только привести.

— И ты так спокойно выполнила этот наказ? — полюбопытствовал Рейнеке.

— А как я могла его выполнить? — не поняла я. — Смертный, я ведь предупреждала тебя. И не хотела брать тебя с собой.

— Но ты не сказала, что там ловушка.

— Тогда ты бы не пошёл со мной, — произнесла я.

— Не пойму я тебя, — помотал головой Рейнеке. — Или ты хочешь завести меня в ловушку, или ты не хочешь этого. Зачем предупреждать, но не объяснять, о чём предупреждаешь?

— Так живут люди, — улыбнулась я. — Достигая цели той ценой, которую готовы заплатить. — А эльфы и сильфы совершают поступки, близкие к справедливости. Справедливо наказать, но несправедливо предать, а если не предать, то и наказать не получится. Всё очень просто.

— Для эльфа, — подытожил человек. — А зачем было оставлять тебя со мной? Ты ведь выполнила свою задачу. Эльфы не боятся, что я сгоряча убью тебя за предательство?

— Для доброго народа, — пояснила я, — это будет совершенно правильный поступок с твоей стороны. Законный. Они считают, что предатель должен разделить с преданным его участь.

— И ты не побоялась?! — поразился смертный.

— А куда мне было деваться? Я слово дала.

— Сборище сумасшедших, — буркнул человек.

— Мы не люди, только и всего, — возразила я.

— А на рассвете придут эльфы и велят мне сделать что-нибудь столь же безумное взамен уничтоженного клевера, — проворчал Рейнеке.

— Не обязательно, — возразила я. — Могут попросту издали нашпиговать стрелами, и не думать ни о чём. Или уморить в кругу голодом и жаждой.

— И ты так спокойна?!

— А как же иначе? — не поняла я. — Моя жизнь в твоих руках, а если тебе она не нужна, то в руках эльфов. Это наказание за нетерпение и поспешность, от которого они меня отговаривали прошлой весной.

— Нетерпение, говоришь… — процедил маг. — Лика, ответь откровенно и честно — если я тебя сейчас убью, эльфы очень на меня обидятся?

— Я не знаю, — ответила я, глядя человеку прямо в глаза. — Как я могу говорить за добрый народ? Вот ветры…

— Обидятся, да? — хмыкнул человек и, поднявшись, положил руку на рукоять кинжала.

— Обидятся, — подтвердила я. — Но признают твоё право, смертный. Убей, если хочешь.

— Дура, — неожиданно ответил Рейнеке и сел рядом со мной. — Что эльфы хотят с тобой сделать?

— Не знаю, — устало ответила я. — Или то же, что и с тобой, или ещё как-нибудь накажут. Ты хочешь просить о помощи? Так попроси, зачем столько лишних слов?

— А как ты можешь помочь? — оживился волшебник. — Разрушить чары круга?

Тут я вспомнила, что человек даже не попытался вырваться за проведённые в земле границы. Зря он назвал себя бестолковым магом — чутьё у него развито отменное.

— Нет, эльфы мне никогда не простят, — покачала головой я.

— Да какое тебе дело до этих уродцев? — возмутился волшебник. — Они тебя подставили, а теперь хотят убрать, небось, боятся, вдруг ты про их делишки растреплешь!

— Ты в своём ли уме? — расхохоталась я. — Да весь мир знает о проказах доброго народа, они даже гордятся ими! Но обижать их не годится, только хуже сделаешь.

— Значит, мы умрём, — подытожил волшебник. — Хочешь, я спою тебе напоследок?

— Хочу, — согласилась я. — Но зачем нам с тобой умирать именно сейчас? Ты можешь усыпить добрый народ и вывести нас из заколдованного круга.

— Очень смешная шуточка, дочь ветров, — мрачно ответил Рейнеке и помахал в воздухе руками. — После твоего подарочка я ни на что уже не гожусь.

— Так попроси меня забрать его, сын земли, — предложила я. Сердце испуганно трепыхнулось. Нескоро мне удастся восполнить отобранное у мага.

— И ты молчала?! — вскочил на ноги волшебник. — Лика, дай только выбраться, и я сделаю из тебя отбивную!

— Сделай, — не стала спорить я. — Сядь, Рейнеке, есть вещи, которые не доверишь даже дочери ветров.

— Иными словами, магию я верну себя сам, — понял волшебник и послушно опустился на землю рядом со мной. — Что от меня требуется?

— Сначала — клятва. Обещай мне: ты вернёшь мне то, что я тебе дам, едва я об этом попрошу.

— Клянусь, — ответил маг, и я протянула ему рукоятью вперёд нож ветров.

— Проведи поперёк моих ударов, маг, и ты разрушишь запруду, — проговорила я. — Но будь осторожен: в твои руки вольётся больше волшебства, чем ты привык. Это вскоре пройдёт, не полагайся на новую силу.

Пока Рейнеке, закусив губу, выполнял мои указания, я мысленно оплакивала свою потерю. Отобрав у волшебника его магию, я могла рассчитывать вернуться в воздух ещё до исхода лета, а теперь… и нож ветров не та вещь, которой могут касаться руки смертных. Одна из нас, говорят, доверила оружие человеку, он не вернул — и она осталась жить с ним как его жена. Говорят, она и после смерти мужа не сможет освободиться. Но даже если смертный не нарушит клятвы… Его прикосновение всё равно останется со мной навсегда. Не стоило мне пить настой на семи травах тогда, на постоялом дворе…

— Поразительно! — воскликнул Рейнеке, честно возвращая мне нож. Я взялась за рукоять, и стриж обиженно щёлкнул клювом. — Мне кажется, я своими руками могу разобрать мир по брёвнышку.

— Начни с заколдованного круга, — предложила я, протягивая человеку гитару. — Эльфам стоило забрать скорее её, но музыка для них так же священна, как для вас — оружие.

— Ты хочешь, чтобы я песней разрушил эльфийские чары? — изумился маг.

— А чем ещё ты собрался бороться? — удивилась в свою очередь я. — Эльфы — сама жизнь этого мира, на них не действуют ни травы, ни заклинания, ни волшебные знаки. Между собой они соревнуются в музыке и во владении оружием, причём музыка намного важнее. Пой, Рейнеке, и ты вернёшь себе свободу.

— Сборище полоумных, — буркнул маг и коснулся струн.

В музыку гитары вплеталась магия, заглушая далёкое пение арфы. Эльфы сдались без борьбы, слишком мало они верили в людей, чтобы теперь отказаться послушать и понять, как далеко простираются способности смертных. А потом Рейнеке запел, и песня его, плавная и резкая, мелодичная и неправильная, с неясными перебоями, брала за сердце, пьянила точно так же, как тогда, осенью. Пьянила и усыпляла. Зря он назвал себя никудышным магом…

Тёмным пламенем дышит лес,

Ярым пламенем.

Сколько в мире ни есть чудес,

В храме каменном

В час осенний и в волчий час

Всех дивнее див,

Всех прекраснее без прикрас,