Наречённая ветра - Литта Лински Страница 11

— Ну же, — королева пристально смотрела на канцлера. — Я жду.

Шанари опустил глаза, мучительно раздумывая, что ответить, а главное, стоит ли вообще отвечать.

— Вам что-то известно, да?

Канцлер отругал себя за то, что королева смогла все прочесть по его лицу. События последних дней подкосили Шанари, и, похоже, привычная выдержка начала ему изменять.

— Отвечайте! — не унималась Эвинол.

Надо же, бледная, как тень в ясный полдень, голову едва отрывает от подушки, зато тон и взгляд поистине королевские. Что же ты сотворил со своей дочкой, Хидвир? И что же вы будете делать со своей женой, герцог?

— Ваше величество, — осторожно начал канцлер, — по этому вопросу я, пожалуй, соглашусь с герцогом. Не стоит принимать всерьез крики оголтелой толпы.

— Дело не только в толпе. Я и раньше видела упоминание о жертве.

— Что? — канцлер изобразил недоумение, про себя молясь, чтоб худшие его опасения не подтвердились.

— Айлен, помогите мне подняться, — Эвинол, похоже, вошла в роль и сейчас скорее требовала, чем просила.

Впрочем, герцогу только повод дай проявить галантность по отношению к невесте, а заодно и возможность к ней лишний раз прикоснуться. Видно, даже подурневшая Эвинол казалась ему привлекательной. Впрочем, за несколько дней без яда малышка начала медленно хорошеть. На лицо потихоньку возвращались краски, синяки под глазами бледнели. Если бы не сегодняшний обморок, она бы выглядела куда лучше, чем при первой встрече с Райн’яром.

Герцог склонился над королевой, бережно поднял ее с дивана и поставил на пол, придерживая за плечи. Опираясь на руку жениха, Эвинол дошла до шкафа. Открыв один из ящиков, она довольно быстро нашла среди документов клочок дешевой бумаги.

— Вот, канцлер, взгляните, — королева протянула ему листок.

Однако Шанари мог сказать, что там увидит, и не читая. Такие листки ему приносили уже неоднократно. Зато герцог заинтересовался и перечитал воззвание на бумажке несколько раз.

— Как это к вам попало, ваше величество? — вот вопрос, который интересовал канцлера больше всего.

Еще бы! Ведь он лично принял все меры к тому, чтобы королева не узнала об этой дряни. Листки разбрасывали по улицам и тавернам, безумные воззвания проступали надписями на стенах, не говоря уже о несмолкающих разговорах. Но все это происходило за пределами дворца и не должно было достигнуть глаз и ушей Эвинол, редко покидающей свои покои. И вот теперь выясняется, что кто-то потрудился уведомить королеву.

— Вы будете смеяться, но листок занесло ко мне на балкон ветром, — Эвинол даже улыбнулась — впервые за сегодняшний вечер.

— Не буду, — мрачно ответил Шанари. — Это не смешно. Мне жаль, что вам пришлось увидеть и услышать этот бред. Я бы посоветовал вам выкинуть его из головы.

— Ну уж нет. Теперь я не оставлю вас в покое, пока все не разузнаю.

Она вновь опустилась на диван и приготовилась слушать. Герцог Райн’яр присел рядом с ней, как обычно, подчеркивая свою близость и положение нареченного королевы.

— Не представляю, о чем тут говорить. В тяжелые времена людскими умами овладевает безумие и самые странные идеи кажутся исполненными глубокого смысла. Уж не знаю, кому первому пришла мысль вытащить на свет древних богов из сундуков забвения, но подхватили ее в народе с удивительным единодушием.

— Древних богов? — королева наморщила лобик в задумчивости. — Ветра?

— Их самых. Уж вам ли, ваше величество, не знать, о ком идет речь? Помню, в детстве вы очень интересовались культом ветров.

— Не всех ветров, а только Инослейва, — поправила Эвинол. — Мне очень нравились легенды о нем. Но в них западный ветер назывался скорее хозяином этих мест, чем богом. Хотя я, разумеется, знаю, что давным-давно люди поклонялись ветрам. Но разве ветра не превратились в сказку в людском сознании? Разве мой детский интерес к Инослейву не вызывал добродушной усмешки даже у тех, кто потакал мне в этом увлечении?

— Тут все несколько сложнее, ваше величество, — вздохнул Шанари.

Он окинул критическим взглядом этих детей, которым предстояло править Илирией. Не знать таких элементарных вещей! Нет уж, герцог, не стоит вам казнить старого Шанари. Куда вы оба без меня? Странно, но недовольство будущими правителями мешалось в его душе с чем-то вроде отеческой нежности. Как много им предстоит еще узнать, причем узнать именно от него! И пусть решение оставить жизнь Эвинол по-прежнему представлялось ему сомнительным, Шанари был рад сбросить со своей совести тяжкий груз. Кроме того, его грела мысль, что теперь он сможет стать истинным наставником не только ей, но и ее мужу, если тот сумеет преодолеть предубеждение.

— Дело в том, что тяжкие невзгоды — лучшая почва для процветания любой религии. Войны, голод, эпидемии, буйство стихии — все это беды, с которыми простой человек не может справиться сам. Вот тут-то он и вспоминает богов, которые в благополучные времена ему без надобности. По крайней мере, это верно в отношении людей цивилизованных. Дикари на заре времен даже чихнуть не могли, не заручившись благословением богов, но чем дальше, тем больше люди верили в себя. Логично, что со временем на место древних богов люди поставили себя, а религия рассыпалась на осколки сказок, мифов и легенд — вроде тех, что были так любимы вашим величеством в детские годы. Однако боги пылятся в забвении лишь в относительно спокойные, благополучные времена. Стоит нагрянуть беде, как все меняется местами. Возможности человека ставятся под сомнение, а всесилие богов, напротив, вновь становится догмой. И уж конечно, не потому, что боги как-то доказывают свою силу, а потому, что, кроме божественного вмешательства, надеяться не на что. Кроме того, сами по себе невзгоды приписываются божественному гневу. Вот и выходит, что чем хуже людям живется, тем сильнее религия.

— Что ж, это логично, — задумчиво проговорила королева. — Но при чем тут жертвы?