Музей магических артефактов - Салма Кальк Страница 107

Потом, правда, вернулся, а я, было, уже вздохнула свободно, потому что противный Сезар не нравился мне ни капельки. Он по-прежнему запирал меня в шкафу, щипал, да так, что на видном месте не оставалось никаких следов, ставил подножки, а когда я падала, громко смеялся над моей неуклюжестью.

Однажды дядюшка подучил сына, чтобы тот пробрался в комнату младенца и выбросил его из окна, и свалил всё на няньку. Его поймали, стоящим у окна с братом в руках, и матушка просила отца отказать этим родственникам от нашего дома, и отец согласился.

Далее несколько раз моего брата пытались похитить во время прогулок с няньками, но ни разу это не удалось. Матушка просто не отходила от него ни на шаг. А потом однажды ночью загорелись портьеры на окне в детской, и пламя перекинулось на полог кроватки. Брата спасли, но на левой руке у него остался шрам от ожога – отец владел целительскими умениями, но залечить этот ожог бесследно не смог. Ожог имел форму треугольника, - пояснила Клодетт.

Филипп с хмурым видом закатал левый рукав рубахи… и увидел старый, бледный шрам в виде треугольника.

- Да, - потрясённо прошептал он, - этот шрам у меня всегда, сколько я себя помню.

- Теперь ты знаешь, откуда он, - кивнула Клодетт. – А потом, однажды утром, кроватка оказалась пуста, а нянька, спавшая рядом – отравлена. Стакан с недопитым ядовитым лимонадом так и остался стоять на столике рядом. И родители так и не узнали, кто это сделал.

Матушка не пережила, она скончалась через несколько дней после пропажи. А отец разом состарился. Он даже не хотел отдавать меня в школу при академии – потому что боялся отпускать от себя. Но, сам всю жизнь на службе, он понимал важность хорошего магического образования. И я поступила сначала в школу, а потом и в академию. А о моём пропавшем брате мы так ничего и не узнали.

На мой выпуск явились родичи – мол, самое время примириться. Дядюшка, уже изрядно дряхлый, тогда прямо сказал – негоже распылять семейные богатства, нужно соединить их вместе, и для того выдать меня замуж за Сезара. Сезар был неплохо принят при дворе, как подающий надежды молодой маг. Он владел кое-какими стихийными силами, но – не в пример меньше, чем я. Правда, всей моей силы он и не осознавал.

Конечно же, я не желала выходить замуж за кузена, и отец меня в этом поддерживал. Да вот только он отправился на верховую прогулку, конская нога попала в яму, он упал и ударился головой. И мгновенно умер.

Дядюшка мгновенно воспользовался ситуацией и получил от императора разрешение стать моим опекуном до замужества – как близкий родственник. И так же получил согласие на наш с Сезаром брак – увы, его величество не из тех, кто вникает в каждую семейную ситуацию. А дальше… простите, дальше мне придётся говорить о не слишком приятных вещах.

- Переживём, - отмахнулась Рита.

И взяла Клодетт за свободную руку. Судя по всему, девочка настрадалась.

- Когда я стала госпожой Сезар де ла Мотт – сейчас я понимаю, что дядюшка просто магически подавил мою волю, и я не смогла сопротивляться – он рассказал мне всё. Что, оказывается, давно поглядывал на богатства де ла Моттов, и теперь, наконец-то, они в его руках, потому что его сын женат на единственной наследнице тех богатств! Он приказал мне отдать все ключи от сундуков с хранящимися в семье артефактами, но у сундуков не было ключей, они просто открываются от прикосновения законного наследника. И об этом я ему не сказала. Сказала – со смертью отца секрет утерян. Он сам ни за что не доверил бы важное женщине, поэтому поверил.

Правда, он попробовал вскрыть один из сундуков топором. Но топор соскользнул, и он получил по ноге. А когда он попробовал забрать ещё один из подвала отцовского дома – то просто не смог сдвинуть его с места. Сундуки остались в том подвале, все пять, и думаю, так там до сих пор и стоят.

И ещё он рассказал, что исчезновение моего брата – его рук дело. Правда, он проговорился, что не убил младенца, рука не поднялась, а просто отвёз далеко на Юг и подбросил в некий приют. Может быть, ребёнок и выжил. Но не знает, кто он и откуда.

Магические сокровища стояли в подвале, а деньгами он пользовался – сколько мог. И всё время был недоволен, что я до сих пор не родила ему внука – а я не собиралась рожать ему внука. А после того, как он однажды, будучи пьян, признался, что и к смерти моего отца приложил руку… я остановила ему сердце раньше, чем поняла, что сделала.

Правда, меня не заподозрили. Он был стар, нездоров, любил выпить, а его сын очень хотел стать главой семьи. И даже попытался добиться титула графа де ла Мотта, но тут не преуспел – потому что титул должен был отойти моему сыну, а сына не было.

Мой супруг был, мягко говоря, не лучшим из людей, и ко мне относился тоже далеко не всегда так, как подобает относиться к супруге. Я терпела… до тех пор, пока он не привёл в дом любовницу, девицу без родных, без средств и, очевидно, без совести, потому что он дозволил ей рыться в моём гардеробе, носить мои фамильные драгоценности и сидеть за обеденным столом рядом с ним. А если я не желала выходить к столу – то он принимался мучить кого-нибудь из слуг.

А потом я учуяла яд в пище. К счастью, я умею вычленять яды, это семейное, но ни дядюшке, ни Сезару не досталось. И поняла, что не яд, так что-то ещё, и если я хочу жить, то пора действовать.

Это всё случилось в праздник годовщины восшествия императора на престол. Слуг я с утра отпустила погулять – на ярмарку, шествие и гулянье. Любовница Сезара отправилась куда-то в гости, а он должен был заехать за ней позже. Я застала его в гардеробной – перебирал часы и булавки для галстука моего отца. И на требование не трогать только рассмеялся. И тогда я обездвижила его, забрала дорогие мне вещи и подожгла комнату.

К тому моменту я уже знала, что именно Сезар забрался в детскую нашего дома, подлил яд в стакан, из которого пила нянька моего брата, и забрал младенца, когда она перестала дышать. И что именно он натянул трос через ту тропу, где ехал мой отец. Мне не было его жаль, поверьте. Тем более, в доме больше никого не было.

Он там и остался, навсегда. А я забрала фамильные украшения, перевернула вещи в обеих спальнях, своей и Сезара, и подожгла дом ещё с трёх сторон. Это был его дом, не мой, мне не было жаль. И ушла.

А дальше было сложно, но мне удалось замести следы магическим путём и покинуть столицу, и прожить восемь месяцев у одной почтенной женщины, а уже она потом рекомендовала меня на следующее место работы. В столице у меня почти не было друзей, при дворе или ещё в каких-то людных местах я не бывала, очень мало кто мог меня узнать. Но смерть мага – это всегда магическое расследование, и опытный некромант мог подтвердить, что в пламени погиб один человек, а не два, и что этого человека предварительно обездвижили. Не знаю, подтвердил ли, - добавила она, не глядя на Дюваля.

- Подтвердил, - сказал Дюваль со вздохом.

- Но мне нужно было найти новое место, и я нашла его – здесь… Сначала – удивительный волшебный дом, а потом – молодой человек с очень характерным ожогом на левой руке. И он подтвердил, что воспитывался в монастырском приюте, а потом в школе в Фаро, и не знает своих родителей… - она взглянула на Дюваля. – Вот, Донатьен, теперь вы знаете всё. И можете сделать выводы обо мне.