«Варягъ» — победитель - Глеб Дойников Страница 103

— Николя, ведь гвардия это не только твои лучшие войска. Это еще и символ твоего присутствия и того, что ты самолично заинтересован в том, как идет эта война. Даже просто присутствие в штабах и войсках гвардейских офицеров, вхожих ко двору, несомненно положительно подействует не только на солдат и офицеров, но и на генералов. Они будут обязаны бояться, что все их неудачные решения донесутся до ушей самого императора, а это крах карьеры. Моет будут более вдумчиво относится к своим прямым обязанностям. А что до того, какой полк послать — я же шеф Гусарского Ахтырского Ее Императорского Высочества Великой княгини Ольги Александровны полка? Вот как шеф, и я прошу высочайшего дозволения моему полку отправиться к месту боевых действий. Может тогда и ты свою гвардию отправишь.

Примерно через месяц, конная гусарская лава, неожиданно вылетев из-за покрытой гаоляном сопки, почти полностью вырубила походную колонну японского пехотного батальона. Увы, господа гусары были плохо знакомы с реалиями современной войны, и сами понесли огромные потери как от винтовочного огня пехоты, так и от шрапнели, которой замаскированная японская батарея сопровождала их отход с поля боя.

На следующий день спешащий по коридору дворца Вадик неожиданно столкнулся с княгиней и не узнал ее. Одетая в угольно черное платье, с черной же шляпкой нед мертвенно бледным лицом и красными глазами, она вполне органично смотрелась бы в современной Вадику готской тусовке, вот только ее мертвенная бледность была натуральной.

— Ольга Александровна, что случилось?

— Это рок… Это моя судьба… Все зря, все бесполезно… Сначала «муж» (явственно выделила кавычки голосом Ольга) в брачную ночь убегает играть в карты со своими «мальчиками»… Потом, стоит наконец-то появиться любимому человеку, как я сама, САМА отправляю его на смерть, всего-то через год после встречи. Он настолько хотел быть со мной во всем, во всех начинаниях, что САМ напросился на перевод в «мой» полк. Он вполне мог бы остаться в Питере, адъютантом моего мужа, но он хотел быть со мной во всех моих начинаниях, а не просто «быть со мной»! Какой смысл теперь жить мне?

В тот день российские банкиры остались без подсказок, а отправка во Владивосток скорого поезда с затворами новой системы для восьмидюймовых орудий была отложена на три дня. Николай так и не дождался своих главных советников для ставшей уже традиционной ежевечерней беседы. Посланные во все укромные уголки дворца на поиски пропавших слуги вернулись с известием, что «великая княгиня заперлась у себя в покоях и не отвечают, а господина Банщикова нигде найти не удалось». В ту ночь доктор Банщиков впервые остался в спальне Ольги. Но именно «остался», ничего более. Если бы кто нибудь из прежних Московских знакомых «доктора Трефа Вадика» узнал, что он провел ночь в комнате молодой и привлекательной женщины, и не сделал никаких попыток «вступить в близкий контакт третьего рода», они бы не поверили. Само его прозвище «Треф» происходило не от карточной масти, а от английского принципа трех F — find them, f**k them, forget them. Но — иные времена, иные нравы, да и если уж на то пошло — иной, экстерном повзрослевший и поумневший Вадик. Он чувствовал к этой женщине сочувствие и огромное уважение, но ничего больше. Остальные чувства пришли позже, постепенно. А в ту ночь он просто слушал. О том что такое жизнь великой княжны, при «голубом» муже картежнике. О том, как большинство знакомых рассматривает ее как способ ускорения карьеры или источник денег. О ее чистой и, как это не смешно звучит для замужней женщины, целомудренной любви к молодому офицеру, который был вчера убит в Манчжурии шрапнельной пулей в голову. О том, что даже траур по нему она открыто носить не может, только как траур по всем погибшем в ее подшефном полку… Наконец, под утро, выговорившись, княжна смогла уснуть.

В следующие пару недель Вадику было не до утешения княжны.

ОТРЫВОК ИЗ ОФИЦИАЛЬНОГО ЗАЯВЛЕНИЯ МИД БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ, ОПУБЛИКОВАННОГО НА ПЕРЕДОВОЙ ПОЛОСЕ «ТАЙМС» ОТ 18.05.1904

«…Русские крейсера своими немотивированными действиями в районе Суэцкого канала и других местах интенсивного судоходства ставят под угрозу деятельность английских предпринимателей. Распространение Россией боевых действий русско-японской войны на весьма удалённые от Японии театры вынуждает Британию принять ответные меры. В связи с этим правительство Империи не намерено дольше терпеть в своих водах боевые корабли обеих держав. Контроль за соблюдением воюющими сторонами правила 24 часов в водах Империи будет до предела ужесточён. Также будет ограничен отпуск из британских портов угля воюющим сторонам. Правительство Империи призывает все остальные страны последовать примеру Британии — не потворствовать входящим в их порты боевым кораблям и не продавать ни боевым, ни коммерческим судам высококачественный уголь.»

На столе перед Вадиком лежали доставленный пароходом выпуск «Таймс» трёхдневной давности и копия свеженькой ноты, выданной британским послом в Петербурге. Содержимое практически не отличалось.

— Суки! Не могли найти более изящной формы заявить, что русским путь в Суэц закрыт. Ведь лоцманскими и таможенными формальностями всегда можно время прохождения канала довести до 3–4 суток. И потребовать интернирования «нарушителя правила 24 часов», — кратко и емко резюмировал Вадик содержание прочитанной статьи, в беседе с Витте, — значит как «Ваканду» с «Оккупадой» продавать — так это не пособничество японцам, а как заставить портовые власти Суэца работать честно — так это помощь русским? Или что-то тут не так? Я ж всё равно с германскими угольщиками броненосцы во Владивосток приведу. И они это тоже знают. В чём тогда подвох? Не в призыве ли ко «всем остальным странам»? Но из остальных на историческом маршруте русских броненосцев только французские владения! Не сторговались ли союзнички у нас за спиной? Не ускорилось ли формирование антанты?

Пришлось, забыв о всех прежних планах на день, переться к самодержцу — объяснять ситуацию и её возможные последствия, чтобы получить из высочайших рук срочную записку министру иностранных дел RRR, чтобы тот активизировал поиск на предмет возможных переговоров бриттов и франков, чтобы…

ОТРЫВОК ИЗ АНОНИМНО ИЗДАННОЙ В ДАКАРЕ КНИГИ «ПУТЬ ФРАНЦИИ К ВЕЛИКОЙ ВОЙНЕ. ЗАПИСКИ ДИПЛОМАТА». 1920 ГОД

«Весь май между Парижем и Лондоном вёлся активный дипломатический обмен. Впрочем, слово „активный“ не передаёт и тени ситуации — интенсивность работы дипломатов была беспрецедентной.

Обе стороны не до конца доверяли друг другу, а тем более — телеграфу. Посольские курьеры буквально валились с ног. Дошло даже до того, что во Франции постоянно под парами находилось четыре скоростных курьерских поезда, а Британия — та и вовсе позволила швартоваться французским миноносцам на ближайшей к посольству пристани.

Видимо, эти самые беспрецедентные для Темзы французские миноносцы вызвали определённую озабоченность русских и немцев. Но это было потом. А 21 мая французское посольство в Лондоне получило шифротелеграмму „Республика готова оказать содействие в обмен на известные Вам уступки“. „Оказать содействие“ означало — присоединиться к строгому соблюдению правила 24 часов во всех портах мира, а не только на Тихом океане. „Известные уступки“ были последней редакцией французских требований по размежеванию спорных границ колониальных владений в Африке. Британия ставилась перед выбором: купить лояльность Франции, смотреть на гибель своего дальневосточного союзника или самой вмешаться в войну. На тот момент лояльность Франции британцы посчитали меньшими издержками, чем „сгорающие“ под Артуром кредиты на ведение войны. Так — с мелочного предательства своего континентального союзника — начался необратимый путь Франции к Великой войне. Договорённость не долго была секретом. Виноват ли кто-то из сотрудников посольств или всё дело в швартовавшихся на Темзе миноносцах — не знаю. Но уже через 5 дней в приватной беседе русский посол в Лондоне намекнул нашему послу о дошедшей до него информации, согласно которой Франция готова предать Россию в обмен на сомнительные территории в Африке. И что мол если соответствующие документы попадут в газеты оппозиции — Париж может дожить до очередной революции.