В Обители Крыльев - Мари Бреннан Страница 10

Нет, второй личной встречи с Ее Величеством я не удостоилась. Пусть я и баронесса, но титул сам по себе не обеспечивает влияния, достаточного, чтоб обращаться к монарху, когда только заблагорассудится – тем более что обстоятельства, при коих мы встретились, все еще считались государственной тайной. Вместо этого я встретилась за чаем с леди Эстонби, которую мои читатели могут помнить как «Анну», даму, встреченную мною на острове Лаане в Немирном море вместе с Мириам (в то время еще принцессой).

Беседы за чашкой чая не так уж незначительны, как можно подумать. Получившая титул в замужестве, леди Эстонби не принадлежала к пэрству сама по себе и посему не имела права голоса в Синедрионе, однако в качестве дамы из окружения королевы могла участвовать в политической жизни иными способами. Подобно прочим придворным дамам, выполняя обязанности хозяйки на званых вечерах, она собирала информацию, а политические вопросы решала при помощи денег и обширных дружеских связей (метод, конечно, косвенный, однако отнюдь не лишенный эффективности, да вдобавок позволявший королеве контролировать Синедрион в степени куда большей, нежели прямые).

– Вы полагаете предложение этого человека ценным? – спросила леди Эстонби, как только я объяснила ей ситуацию.

– Да. Я понимаю, что большинство сочтет подобные сведения в лучшем случае незначительными, но уверена: они могут оказаться неоценимым вкладом в область науки, которой я занимаюсь. Конечно, изучение драконов – дело не столь впечатляющее, как движение войск, однако достижения в этой области заметно поднимут наш престиж в глазах иных стран.

Устремленные на меня глаза леди Эстонби вбирали, впитывали все, но ровным счетом ничего не выдавали.

– Но ради этих сведений вам придется оказать поддержку революционерам гьям-су. Не ожидала от вас такой милости к йеланцам.

Баталию при Кеонге она наблюдала собственными глазами, а об иных моих неприятных столкновениях с йеланцами, по-видимому, была прекрасно осведомлена.

– Я претерпела похищения, угрозы и прочее безобразное обхождение от айвершей, бульских, чиаворцев, йембе, иквунде, кеонган, ахиатов и даже от собственных соотечественников. И, если бы позволила всему этому обескуражить меня, пришлось бы мне стать затворницей, не доверяющей никому на свете.

Ответ был не столько честен, сколько дерзок, однако леди Эстонби почла за лучшее на время оставить сие без внимания.

– В своих публикациях и письмах вы выражаете уверенность, будто дракониане разводили для собственных нужд драконов особой породы. И вы уверены, что найденный в Мритьяхаймах образчик принадлежит к ней?

Теоретически, любая вымершая разновидность представляла немалый интерес для науки, но такое, конечно же, было бы для палеодраконоведения все равно что находка утраченного Ковчега Завета. Я отлично понимала, что если отвечу «да», шансы на успех существенно возрастут. К несчастью, это было бы неправдой, а убедительно врать я так до сих пор и не научилась.

– Как бы я ни надеялась на лучшее, я в этом сильно сомневаюсь. Да, в нижних пределах Мритьяхайм драконианские поселения имелись, но не на тех высотах, где могут сохраниться мягкие ткани тела. К тому же, хоть мы и обнаружили свидетельства существования этой породы в различных частях света, лабильность развития вряд ли позволила бы выращивать тех же самых животных в столь холодном климате. По крайней мере, без значительных затрат сил.

Несомненно, в глазах леди Эстонби мои колебания и оговорки выглядели притворством. Но, к чести своей, должна заметить: лишь самые искренние побуждения заставили меня продолжить мысль и сказать:

– Вот разве что они разводили не одну породу… Полагаю, это вполне возможно.

Графиня приподняла брови.

– Понимаю. Но все это – не более чем предположения.

– Боюсь, что да. И все же… – Я прикусила губу и подняла взгляд к потолку. – Не помню, находили ли среди мритьяхаймских руин помещения для инкубации. Муж должен знать наверняка. Хотя, конечно, многое зависит от того, какие из них принимать в расчет… поскольку мы еще не знаем, в какой части Мритьяхайм была сделана находка.

Мой энтузиазм исследователя устремился было в горние выси, однако конкретный вопрос, заданный леди Эстонби, тут же вернул меня на землю.

– Что выиграет Ширландия, протянув руку дружбы этим революционерам, помимо новых научных открытий?

Дело было ясным: мои доводы явно не произвели на нее впечатления и вряд ли произведут. Однако сдаться так просто я не могла.

– Они противостоят Тайсен, – смущенно сказала я.

– И, если их восстание продвигается успешно, могут оказаться нам полезными. Да. Но если бы оно продвигалось успешно, они не нуждались бы в нашей помощи. Таким образом, нас просят сделать ставку на то, что им удастся низвергнуть Тайсен.

В долгосрочной перспективе такой исход был бы нам выгоден, поскольку удалил бы со сцены враждебную Ширландии династию, заменив ее той, у коей есть резон видеть в нас друзей. Однако в ближайшем будущем нам предстояло бы выложить для этого немало материальных и человеческих ресурсов, причем без всякой гарантии возмещения… От этакой математики у меня началась мигрень. Нет, я ничуть не возражаю против риска для собственной жизни, но рисковать жизнями наших солдат не согласна – потому-то и старалась всеми силами избегать политики.

Во взгляде леди Эстонби мелькнуло любопытство.

– Забудем на минуту о шансах революционеров на победу и о достигнутых ими успехах. Забудем также и о науке, и о драконах, и об этой находке, которой вы столь очарованы. Говоря только о личных побуждениях, об искренности – о морали, если угодно, – действительно ли вы поддерживаете этот союз?

Когда люди интересуются моим мнением касательно вопросов политики, на деле вопрос следует понимать несколько иначе: поддерживаю ли я ту точку зрения, что им мила, или нет. Но если леди Эстонби и имела в виду нечто подобное, то ничем этого не выдала, и посему я надолго умолкла, надлежащим образом обдумывая ответ.

– Есть в нашем противоборстве с Тайсен некая фальшь, – поразмыслив, сказала я. – Наши державы испытывают друг друга на прочность, так как мы слишком уж схожи: мы так же, как и они, стремимся прибрать к рукам побольше ресурсов и территорий. Мы обвиняем их в ненасытности, и я не удивлюсь, если они со своей стороны обвиняют нас в том же. Но, на мой взгляд, мы вряд ли добьемся мира с Тайсен, а продолжение воздушной войны не пойдет на пользу никому – особенно тем, за чьи земли мы бьемся. Если же к власти придут гьям-су, мы, по крайней мере, сможем покончить с этим конфликтом. Посему – да, я поддерживаю этот союз. – Тут я позволила себе легкую самокритичную улыбку. – Но если вы попросите поклясться, что мои личные интересы на данное мнение никак не влияют, боюсь, я буду вынуждена отказаться.

Леди Эстонби кивнула, словно приняв решение.

– Итак, леди Трент поддерживает гьям-су. Этим можно воспользоваться.

В последующие недели я не раз имела случай пожалеть о своих словах. Мною действительно воспользовались, причем вполне предсказуемым (не будь я столь потрясающе наивна в делах политики) образом. С учетом истории былой вражды, леди Трент, протянувшая руку дружбы йеланцам, сделалась великолепным символом, причем не в метафорическом, а во вполне буквальном смысле слова: благодаря стараниям леди Эстонби, символическое рукопожатие состоялось во время официальной встречи представителей мятежников-гьям (включая их кандидата в императоры, Гуань Цзи-по) с членами Синедриона. И это, конечно же, было только началом. Пришлось посещать бесконечные дипломатические приемы, улыбаться, вести пустопорожние светские беседы с йеланцами и йеланками, столь же всецело преданными своему делу, как я – изучению драконов. Общего между нами почти не имелось, и вскоре я обнаружила, что вспоминаю рискованные приключения в иных частях света едва ли не с тоской. По крайней мере, в те времена я чувствовала, что занимаюсь своим делом.