Запредельность - Надея Ясминска Страница 10

Теперь можно было приниматься за работу, но перед этим Варвара нагрела на печи воду и хорошенько вымыла голову – так ей всегда думалось легче. И хоть Максим Михайлович, ее научный руководитель, твердил, что нужно как можно старательней сливаться с окружением и мыть волосы желтком и золой, девушка все равно умудрилась провезти с собой свой любимый шампунь. После этого Варвара достала из-под кровати стопку пожелтевшей бумаги (приходилось писать диссертацию вручную, чтобы беречь заряд на компьютере), шариковую ручку в виде гусиного пера и принялась быстро строчить под заголовком «Типичные страхи и суеверия местных деревенских жителей конца XIX – начала ХХ вв.».

В углу стола горела толстая свечка, и только Варвара знала, что на самом деле это искусственный огонек-таймер камеры хронопортации – устройства, которое романтики былых столетий называли машиной времени. В переплетении восковых капель сведущий человек мог бы разглядеть обратный отсчет. Девушка уже давно скашивала туда глаза: конечно, здесь было интересно, но все эти лохани, колодцы, мыши за стеной и, конечно же, ямовидный сортир с лопуховой санитарией…

До окончания стажировки оставалось четыре дня.

ЗОЛОТОЙ ПРОФИЛЬ

Серый все выходные обрывал телефон, а когда они с Алеком, наконец, встретились в прокуренном баре, то первым делом скомандовал:

– А ну-ка, повернись!

Алек хохотнул и устремил свой взгляд на стойку, где среди дешевого пойла красовалась одинокая бутылка мартини.

Приятель несколько секунд изучал его лицо, потом хлопнул по столу и заключил:

– Черт побери! То, что надо!

– Что еще за новости? – возмутился Алек. – Ты собрался меня женить?

– Не совсем, – ухмыльнулся Серый. – Скорее, хорошо пристроить. Я бы и сам ухватился за такое теплое местечко, но, к несчастью, рожей не вышел.

Он указал на свой нос, давным-давно перебитый в драке.

– Значит, баба.

Алек залпом осушил свой стакан.

– А вот и нет. Мужик.

– Оборзел, что ли? – вскинулся парень, поднимаясь из-за стола. – Иди ты лесом, я в такие игры не играю!

– Да погоди же, – остановил его приятель. – Ты все не так понял. Это старик, ему лет девяносто. Сядь на место, сейчас я все расскажу.

Серый затянулся сигаретой, выпустил облако в потолок и начал:

– Помнишь, в моем доме квартира сдавалась этажом ниже, еще тебе предлагал ее снять? Так вот, недельки три назад туда вселился новый жилец. Хотя, по правде, он уже скорее не-жилец: такой старый, весь сморщенный, с длинной седой бородой. Восточного типа, ну вылитый Хоттабыч или этот, как его, Ходжа Насреддин…

– Господин Насреддин, – чуть слышно пробормотал Алек.

– А? – переспросил Серый. – Чего?

– Детский стишок такой был, помнишь?

Господин Насреддин,

Что ты бродишь один

С длинной тростью своей —

Вечно хмур, нелюдим…

– Вот-вот, – кивнул приятель. – У того тоже есть трость. А еще – тюрбан на голове. Пару раз я с ним сталкивался, даже помогал. Ну, знаешь, то да се: дверь открыть, тумбочку на этаж поднять…

– И? – скучающим тоном спросил Алек.

– И однажды старый пень проговорился, что он нумизмат – то есть монеты собирает. Похвастался своей уникальной коллекцией, какой в целом мире не найдешь. А еще – внимание! – посетовал, что у него нет ни детей, ни внуков. Некому такое богатство оставить, разве что сдать его в музей.

– Так ты решил внучонком заделаться?

В глазах Алека впервые мелькнул интерес.

– Да не я, в том и соль! Старикашка все странно на меня поглядывал, можно сказать, с брезгливостью. А потом как-то обронил, что у меня «неказистый профиль». Я даже обиделся. И только потом до меня дошло! Помнишь, был такой писатель с буквой «О» вместо имени?

– Не помню. Я книги сто лет в руках не держал. Разве что сказки «Тысяча и одной ночи», да и то в младших классах.

– Ну, не важно. У чувака был рассказ, где богатая женщина взяла под свое крылышко бедную сиротку. Никому в жизни не помогала, но эту вдруг начала опекать. Потом оказалось, что мадам просто до жути любила деньги, а у девчонки был профиль точь-в-точь как на серебряном долларе. Схватываешь?

– Не совсем, – признался Алек.

– Ну как же! – взревел Серый так, что тощий официант за ним едва не уронил поднос. Но потом спохватился и продолжил уже спокойнее:

– История-то один в один. Старый нумизмат любит монеты. Профили ему, как оказалось, важны. А ты – просто идеальный экземпляр! Посмотри на себя в зеркало, дружище! Какой нос, какие надбровные дуги, хоть слепок делай. Цезарь, да и только!

Алек наполнил третью кружку до краев и после некоторых раздумий уточнил:

– Ты хочешь, чтобы я присосался к тому старику ради денег? Был ему за внучка и за няньку? Так сморчок, может, еще помирать не собирается. Мне, что ли, за ним годами утки выносить?

– Не обязательно.

Приятель снизил голос.

– Главное, втереться в доверие, а потом… Люди в таком возрасте умирают тихо и внезапно. Никто не станет поднимать бучу. Ну, как с твоей тетушкой, царствие ей небесное.

– Это не шутки, – нахмурился Алек и откинулся на спинку стула. – Игра должна стоить свеч.

– Приходи ко мне, я вас познакомлю. Столкнемся на лестнице – так, невзначай. Ты сам решишь. Процент, кстати, я возьму небольшой, и только по факту.

Серый вновь закурил и задумчиво оглядел мир сквозь бокал в грязных отпечатках пальцев.

– А если откажешься, так хоть пивка у меня хряпнем.

Алек не принял этот разговор всерьез, но спустя пару дней он все-таки наведался к Серому: разобрало любопытство. В окно квартирки они молча наблюдали за скрюченным седым стариком в тюрбане, который постукивал тростью по асфальту. Ну вылитый Насреддин из детских песен-забавок:

Господин Насреддин,

Что ты бродишь один

С длинной тростью своей —

Вечно хмур, нелюдим.

Продолжение само родилось у Алека в голове:

Господин нумизмат,

Покажи-ка нам клад —

Где же в доме твоем

Все монетки лежат?

Вскоре знакомство состоялось: новому соседу нужно было поднять по ступенькам тяжелый стол из резного дуба, и Серый предложил в помощники своего друга, «очень толкового парня». Алек заметил, как старик уперся взглядом в его лицо, как вспыхнули его глаза под белыми кустистыми бровями. Стол был размещен в гостиной, и через пару минут приятели уже пили за ним крепкий чай с присыпанным сахарной пудрой рахат-лукумом.