Ночь на хуторе близ Диканьки - Андрей Белянин Страница 10

– Можно подумать, это с ней в первый раз. – Николя приобнял друга за крутые плечи. – Но ведь ты меня не за этим позвал. Давай выкладывай, в чём проблема?

– Чёрта я бачив.

– Где? – сразу заинтересовался молодой человек, прекрасно знающий, что галлюцинациями кузнец не страдает и до зелёных чёртиков не пьёт.

К тому же после того как они оба могли засвидетельствовать парад мелких бесов в заброшенной церкви, то и предположение о том, что в окрестностях Диканьки можно встретить всамделишного чёрта, даже с научной точки зрения выглядело абсолютно логичным.

Николя вспомнил свой недавний рисунок и подумал, что для его литературного повествования портрет чёрта был бы очень даже кстати. Он, разумеется, отдавал себе отчёт, сколько в культурном мире разными художниками понарисовано всяческих чертячьих морд. Ежели на каждую хоть по разу плюнуть, уж и целого года, поди, не хватит. Да и что это за развлечение глупое, скорее сплошная потеря времени, ровно кому делать нечего, как тока с утра до вечера в картинных галереях по чертям с разбегу плеваться?!

Но суть не в этом, а в том, что господину начинающему писателю до икоты вдруг захотелось заполучить себе в рукопись собственного чёрта…

– Я говорю: где ты его видел?

– Дак я зараз и талдычу вам, – щёки Вакулы полыхнули смущённо-гневным румянцем, – у своей же хате!

– Ого! Давай в подробностях.

Кузнец скорбно кивнул, остановил друга за старым тополем, воровато зыркнул по сторонам, не видать ли где пана головы, волостного писаря иль самого заседателя, а убедившись, что каждый из них, слава тебе господи, занят своим делом, перекрестясь, пустился рассказывать необыкновенную историю.

Когда ранним утром приятели разошлись каждый своей дорогой, Вакула, естественно, отправился к себе домой. Правда, сначала он заскочил в кузницу, оставив там мешок с инструментами, и только потом, помолясь стоящей в уголке иконке Николая-угодника, направился к дому. Столь ранним утром никого, кроме двух-трёх брехливых псов, по пути он не встретил, две сплетничающие старухи у колодца также не выразили желания к общению, потому их тоже не стоило брать в расчёт, а дверь в родную хату вдруг оказалась заперта изнутри. Не сказать бы, что Вакула сильно удивился, просто постучал:

– Мамо, отворите. То я!

Внутри дома началась какая-то беготня, суета, шум, но двери отворить никто не поторопился. Постучав ещё пару раз, осторожно, с чётким пониманием того, что в случае чего чинить дверь, выломанную с косяком, придётся ему же, кузнец решил постучать в оконце.

И каково же было его изумление, когда, прилипнув носом к стеклу, узрел он чертячью морду, любующуюся на него изнутри хаты! От шока и удивления Вакула отпрянул, зажмурился, перекрестился, быстро прочёл «Отче наш», а когда, вновь открыв глаза, собирался уже кулаком пудовым своим дать врагу рода человеческого в пятак, чёрт уже исчез.

Вместо него в оконце мелькнуло заспанное лицо прекраснейшей Солохи, поправляющей платочек на голове и даже не глядящей в сторону собственного сына. Бедный парень попытался привлечь её внимание стуком, поскрёбыванием, размахиванием руками, криком и топаньем ногами, но Солоха, в упор не замечая реальности за окном, кого-то лаяла в хате, торопливо носясь взад-вперёд, зевая и матюкаясь, судя по артикуляции губ.

Нет, такого учёного слова, как «артикуляция», простой кузнец, разумеется, не знал, он и слово «пропорция» учил не один год, в результате вставляя его к месту и не к месту. Но тем не менее Николя всё понял правильно, сомнений в словах приятеля (как и в его адекватности) не проявил, но один каверзный вопрос всё ж таки задал:

– Если всё это произошло утром, так почему ты пришёл за мной только сейчас? Время-то уже обеденное.

– Та я об чём?! Жрать же охота, а маменька так и не отперлася, – горячо всхлипнул голодный кузнец. – Там уж бабы собрались, гуторят, шо Солоха не в себе. Скоро и пан голова заявится с дьяком. А ежели в доме и впрямь чёрт? Не дай же бог, дойдёт до господина исправника…

В общем, убедившись, что в хату его не пускают, простодушный Вакула поступил точно таким же образом, как и его учёный друг, – завалился спать у себя в кузне. Долго спать ему не дали, на просёлочной дороге лопнула железная шина на чумацком возу, пришлось чинить.

Заглянув после работы домой, Вакула убедился, что положение только ухудшается, и, соответственно, не придумал ничего лучшего, как приплести верного товарища к этому делу. Не совсем понятно, как появление молодого гимназиста могло повернуть ситуацию в нужное русло, но кто в годы беспечной молодости задаётся лишними вопросами?

Однако же на сей раз вопрос сам заявил о себе, когда наши герои вышли-таки к кузнецовой хате, окружённой сердобольными соседями…

– Ой, лышенько-о!.. Ой, горюшко-о! Ой, Хосподи, та шо ж я так ору, дура-а…

– Куме, а шо там бабы бают, будто бы Солоха приболела? Мабуть, вона с похмелюги лежить, так то лечится. Мне полведра горилки завсегда помогают!

– А я вам говорю, шо Солоха повесилась! У хати! Не знаю як! Гвоздь у стену лбом вбила, верёвку привязала да и…

– Втопилась! Я кажу, втопилась! В бадью з водою башкой, и уся недолга, аж булькнуло!

Бедный Вакула обернулся к приятелю с самым страдальческим выражением лица. Понятно, что в малороссийских сёлах народ столь же душевный и заботливый, что и в любом селе Новгородской, Московской или Тверской губернии. Все всё про всех знают, никому спуску не дадут и без внимания не оставят. А что, разве у вас не так же? Удивлён…

– Ось бачьте, люди добри, Вакула заявивси!

– Га, блудный сын! Где его бисы носили?!

– Ты б полегче, куме? Вин же кузнец, у него руки як наковальни. Раз вмажет, так с носом набекрень и похоронют…

Друзья плечом к плечу беспрепятственно прошли мимо смутившихся соседей и встали перед дверями в белёную хату Солохи. Николя первым постучал в дверь и громко прокричал:

– Тётя Солоха, добрый день! Будь на то ваше доброе расположение, а не могли бы вы отпереться?

К немалому изумлению всей почтенной публики, в ту же секунду дверь распахнулась, и на пороге появилась дражайшая мама Вакулы, причёсанная, разнаряженная, хоть прямо сейчас замуж или даже в столичный театр, с ясными глазами, белозубой улыбкой и широкой душой…

– А я-то гадаю, що там громыхае? Може, гроза где? Та ни, то мой сыноньку з товарищем добрым заглянули. Идите, хлопцы, идите до хаты, вареники уже на столе!

– А-а… – только и выдохнули бабки-сплетницы, не зная, какими словами обложить роскошную красавицу Солоху, обломавшую им всё удовольствие.

– А на вас тьфу! Курви, стерви, подлюки пидколодные, – счастливо улыбнулась соседкам заботливая мама кузнеца, пропуская молодых людей в дом и демонстративно захлопывая за ними дверь.

Добрые жители Диканьки, сетуя и качая головами, вынужденно разошлись в разные стороны.