Дрянная девчонка в Академии - Катерина Полянская Страница 10

Выйдя из узкого пространства ванной комнатки, я обнаружила на небольшом столике кружку с успокаивающим чаем, заботливо накрытую блюдцем, чтобы не остывал. На стуле было развешено простое серое платье. Старое и старомодное, в точности как у местных девиц. Я брезгливо сморщила нос. Неужели не хватило ума достать что-нибудь нормальное из моего багажа?!

Скандалить сил не было, да и не с кем вроде, так что я молча влезла в выделенное одеяние, влила в себя чай, даже вкуса не почувствовала, после чего рухнула на диван. Ни одеяла, ни подушку не взяла.

Вырубилась, едва только глаза закрыла.

— Милиан, — кажется, только прилегла, а в плечо уже вцепилась чья-то рука.

Еще не проснувшись толком, я села, подавила зевок.

— М-м?

Моргнула. Перед затуманенным взглядом обнаружился Трин.

— Вставай, — мягко произнес он. — Идем к ректору.

— Сейчас, только умоюсь.

Добредя до ванной, я поплескала в лицо водой и пристально вгляделась в свое бледное отражение. Даже ужасное платье не смогло испортить тонкие аристократические черты. Единственная светлая прядь в черных волосах выдавала магическое происхождение. Зато в темных глазах после предательства отчима поселилась жгучая обида.

Еще минуту пришлось потратить на то, чтобы привести торчащие во все стороны лохмы в порядок.

— Я готова, идем.

В этот раз Трин не стал брать меня за руку, но держался по-прежнему доброжелательно. И пусть мне было плевать на эту Академию имени какой-то там тетки с пушистым зверьком и на всех здешних обитателей, присутствие хотя бы одного человека, который относится ко мне тепло, здорово подбадривало.

Кабинет ректора находился на первом этаже в центральной части особняка. Собственно, весь первый этаж и занимала администрация, еще столовая и общие залы. На втором и третьем, как пояснил мой спутник, расположились учебные помещения, а в правом и левом крыле все три этажа занимали жилые комнаты. Мне было не интересно, но Трин сказал, а я зачем-то запомнила.

Он постучал и, когда изнутри раздалось мелодичное «да», распахнул передо мной дверь. Сам остался снаружи.

— Милиан, я требую объяснений! — рявкнул Маркус, как только я переступила порог. — Ты хоть понимаешь, как напугала всех?! Да я чуть с ума не сошел! Здесь народ переполошил, боевых магов из соседней Академии на уши поставил…

Не вслушиваясь особо в его вопли, я прошла к единственному свободному креслу и села.

— Я жива, цела, и со мной ничего не сделали, — произнесла равнодушно. — Спасибо, что поинтересовались, лорд Пресинваль.

— Мили… — он запнулся и как-то странно поглядел на меня.

— Впрочем, от вас я ничего другого и не ожидала.

Пока над кабинетом висела короткая звенящая тишина, я как раз успела оглядеться. Старинная массивная мебель, темно-бордовый ковер под ногами и такие же шторы, на стене, напротив большого письменного стола, огромный портрет той самой особы с небольшим зверьком, похожим на меховой мячик. Другие стены украшали портреты поменьше. Что примечательно, на всех были изображены дамы.

Хозяйкой кабинета также являлась женщина. Худощавая, примерно лет сорока. Медно-рыжие волосы она уложила в старомодную высокую прическу и облачилась в скучное, предельно закрытое платье, длинное и с воротом, закрывающим шею до середины. И тем не менее ее лицо казалось приятным, губы слегка улыбались, отчего на щеках обозначились ямочки, и… глаза тоже улыбались. Этим она мне напомнила маму.

Постойте-ка. Она что же, ректор?!

— Ты ведь не думаешь, что я поверю… — снова начал Пресинваль.

— Мне плевать, — ответила честно.

— Мили, имей совесть! — продолжал рычать опекун. — Или хотя бы о приличиях вспомни. Я спускаю тебе хамство наедине, но при посторонних изволь проявлять хотя бы видимость уважения!

Посторонних, к слову, помимо ректора было еще трое: две женщины, совсем молоденькая и постарше, и пожилой мужчина с ухоженной бородкой. Но меня в тот момент они не интересовали.

— Невозможно проявить то, чего нет! — бросила вызывающе. — А лицемерить, уж извините, я не привыкла.

— Останешься без вещей и карманных денег, — неожиданно ровно произнес мой мучитель.

Угроза подействовала. Изнутри меня будто огнем обдало.

Мамочка, как ты могла подложить единственной дочери такую свинью?!

Но какой-то бунтарский ветерок затушил пламя и, вместо того чтобы смиренно склонить голову, заставил гневно шипеть и отстаивать свою правоту.

— Меня похитили, напугали до смерти, собирались вымогать выкуп. Прости, что сбежала и сэкономила тебе кругленькую сумму! И за то, что осталась жива и не даю дорваться до маминого состояния, тоже прости… — Говорить дальше было тяжело, слезы почему-то жгли глаза.

— Несносная девчонка, ты сама не понимаешь, какую чушь несешь, — простонал Маркус и потер ладонями осунувшееся лицо.

Я хотела ответить, но меня опередили.

— Хватит, — мягко оборвала наши пререкания ректор. — Маркус, девочка говорит чистую правду.