Маска бога - Пэт Ходжилл Страница 10

— Покажи руки.

Горничная с каменным лицом повиновалась. Правая рука была странно сморщена, будто высохшая коряга с голубыми набухшими венами, белыми пятнами и раздувшимися суставами — результат повторного погружения. Какая жалость, что нет доказательств того, что утраченная юность может быть передана следующему, кто использует ванну. Что же это за неопределенная вещица — наука?

Калистина вполголоса повторила свое наблюдение, добавив через плечо:

— Запиши это.

В темном углу у кровати начали клацать вязальные спицы.

«Ах, — внезапно подумала Калистина, — а что если она использует чистокровную высокорожденную? Такой чистой крови больше нет во всем Готрегоре. До чего же романтической окажется месть — заставить девку расплатиться за целую зиму потерянных возможностей; а после натянуть на нее эти черные перчатки, и кто узнает?

Тишшу задержал дыхание. Занавески, качнувшись, вернулись на свои места к окнам, но потом вновь влетели в комнату — ветер выдохнул: «Хххто!» — затушив половину свечей. Служанки стали поспешно зажигать их снова. Комната, казалось, была окружена стенами движущегося воздуха, отсекающими людей внутри и от надвигающегося ненастья, и от охранников Каинрона. Этой ночью покой словно превратился в уголок Рестомира, независимый, нетронутый, в котором дитя Дома может заняться собой и развлечься так, как ей хочется. Так размышляла Калистина, полуприкрытыми глазами наблюдая за своим отражением, смакуя еще два кусочка информации, полученной вечером: история и факт, ставшие для нее самой возбуждающей новостью, — кто-то действительно дал пощечину Джеймс из Норфа и вышел сухим из воды.

За дверью раздались приглушенные голоса.

— …прямо в руки одной из поисковых партий, — сказала стражница. — Нет, барса мы не видели.

«Жаль», — подумала Калистина. А у нее были такие занятные планы насчет этого кота. Ладно, не стоит быть жадиной.

— Леди Джеймс, — сладким голосом произнесла она, — как мило с твоей стороны нанести мне визит.

Норф не шелохнулась, стройная (тощая!) девочка в ореоле света свечей. Юбка висела на ней колоколом, нижний край сливался с тенями комнаты, руки в перчатках скрывались в складках.

— Оставьте нас, — приказала Калистина служанкам.

Они удалились, все, кроме смутной фигуры у постели и горничной, скользнувшей к дверям, но оставшейся в комнате, спрятавшись за портьерой, сжимая отрезанную косу в изуродованной правой руке, все с таким же застывшим, словно оледеневшим, лицом.

Калистина поднялась и медленно, скучающе обошла Норф. Шлейф ее платья, сверкающий, как павлиний хвост, обвился вокруг выцветшей лиловой юбки. Драгоценности в волосах насмехались над устаревшей простотой прически.

— Итак, — вымолвила она, озирая запыленную кайму платья Норф, — ты прогуливалась по запретным залам, возможно, даже и по Тропам Призраков? Посещала места минувшей семейной славы? Гм. Да, обидно, что будущее стерло прошлое, но ведь и вас, Норфов, так мало осталось, не правда ли?

Ответ был настолько сам собой разумеющимся, что Норф промолчала. Как и горничная, она научилась произносить при миледи как можно меньше слов, насколько это возможно.

— Ну, хотя, быть может, вас на одного человека больше, чем ты полагаешь, — фыркнула Калистина, раздраженная тем, что приходится выкладывать главные козыри прежде, чем она намеревалась.

Но эта наконец-то чуть потеряла самообладание:

— Что ты хочешь сказать? Кто еще тут может быть?

— Ах, да так. Кто-нибудь в тенях, — ответила Калистина, не прекращая кружения, снова начиная чувствовать довольство собой. — Ты когда-нибудь слышала о девочке по имени Тьери?

— Привидение Троп?

— Детские сказки. Но они многих одурачили. Сдается мне, Эрулан спрятала негодяйку в пустых залах, а матрона Ардета потом ее там нашла. Может, сейчас она и привидение, но она жила по меньшей мере двадцать лет после резни. Последняя леди Норф, пленница Ардета, заключенная в собственных комнатах, — немного же пользы она принесла слепой карге. Видишь ли, Тьери умерла. В лунном саду. Рожая ублюдка.

— Бедная Тьери.

— Лучше пожалей себя. Она была младшей сестрой твоего отца, твоей тетей.

— Значит, ее ребенок — мой двоюродный брат… или сестра… Он все еще жив?

— А кого это волнует? Суть в том, что он был, или есть, незаконнорожденный Норф. Вас осталось трое, дорогая, и кое-что наводит на серьезный вопрос, а способна ли ты сама сохранить чистоту рода. Не стоит говорить, как шепоток об этом может перечеркнуть все твои перспективы. Но тайна не выйдет из этой комнаты, если мы станем друзьями. — Ее голос неожиданно охрип, рука потянулась к голове «собеседницы». — Очень, очень хорошими друзьями…

Норф отшатнулась. Ее волосы черной водой полились под белой рукой Калистины. Тяжелая юбка, качнувшись, задела треножник, и часть содержимого ванны выплеснулась на пол. Девушки, не осознавая ничего, что творилось вокруг, смотрели друг на друга. Ветер между ними умер. В углу на миг затихли спицы.

Калистина вздохнула и отдернула руку.

— И все-таки, — пробормотала она, — возможно, другой путь лучше. Зачем нам ссоры, дорогая, не будем ругаться. Если ты станешь мне хорошо служить. А в знак понимания и согласия ты поможешь мне осуществить одну забавную задумку. — Она повернулась лицом к Норф, стоя по ту сторону ванночки, вновь сонно улыбнулась, но сквозь прелестные черты проглядывал злорадный умысел. — Всего лишь небольшая услуга, милая. Просто разотри для меня эту микстуру. Голой рукой.

Девушка уставилась на нее:

— Ради всего на земле, почему я должна это делать? Шум снизу заставил их отвлечься. Из-под широкой верхней юбки своей хозяйки показался барс, сопя, обнюхал лужу на полу, чихнул и по-кошачьи стал закапывать «грязь».

— Ага, — сказала Калистина. — Чудесно. А правда, что у барсов есть специальные железы, из которых производят самые изысканные духи? Может, поищем?

«Аххх, оооо!» — завыл ветер и высосал шторы через стенные бойницы в ночь. Огоньки свечей подпрыгнули и умерли. Во внезапно нахлынувшей тьме сильные руки схватили Калистину за волосы и толкнули ее вниз, прямо в ледяную жидкость. Леди отпрянула, отплевываясь и протирая глаза. Какое-то странное ощущение осталось на лице.

Когда свечи на туалетном столике, мигнув, вновь возродились к жизни, она увидела себя в зеркале.

И миледи Калистина закричала.