Везунчик - Николай Романецкий Страница 10

— Приятного аппетита! — сказал официант, ставя на стол салат с крабами, и мне срочно пришлось унять юношеские фантазии.

— Ты сегодня не в себе, дорогой! — Инга отобрала у меня солонку, которую я, сам того не замечая, крутил в руках.

Я самоотверженно справился с юношескими фантазиями и сразу стал «в себе». Для начала выдал бессмертный текст про Вовочкин пальчик, который уже не пальчик, Марья Ивановна…

— Растешь, — похвалила меня Инга. — Правда, этот анекдот мальчишки мне рассказывали еще в детском саду.

— Видно, меня так загипнотизировали, — парировал я. — Вашему гипнотизеру, наверное, лет восемьдесят… А ты была столь соблазнительна уже в детском саду?

Инга пожала плечами, хмыкнула и выложила мне текст про Мальвину, где та советует папе Карло, чтобы он, если хочет стать дедушкой, поменял у Буратино местами нос и это самое.

Я добросовестно отсмеялся, и мы принялись уплетать салат с крабами.

— День был удачный? — спросила Инга.

— Вполне, — сказал я. — Но до конца дела еще далеко.

Она вернулась к общению с салатом, хотя было видно, что любопытство одолевает ее куда больше, чем меня — юношеские фантазии.

Я оценил такую удивительную сдержанность, но в нашей с боссом паре приоритет выдавать посторонним розыскную информацию принадлежит вовсе не мне. И не развяжут мой язык ни карие блестящие глаза, ни распущенные по плечам волосы…

— А чем ты занималась у твоего Пал Ваныча?

— Охмуряла очередного клиента. Пыталась всучить томограф, который ему не нужен.

— И как?

— Успешно. Выгодная сделка заключена. Фирма получит немалую прибыль, а я — премию.

— Рад за тебя, дорогая! А нельзя ли, чтобы из этой прибыли кое-что перепало мне? Завтра придется заниматься слежкой и не мешало бы иметь одежду другого толка.

Инга отложила вилку и достала из сумочки несколько бумажек. Протянула мне:

— Не забудь взять в магазинах чеки для отчета. Отдашь при следующей встрече. А сегодняшний ужин оплачу я. Надо же на что-то тратить премию.

В Нью-Йорке бы подобное предложение ни в жизнь не прошло, но тут я вынужден был согласиться. Лишь сказал, чтобы сохранить лицо:

— Оказывается, я забыл дома кредитную карточку. Сочтемся, когда заглянешь в Штаты.

— Сочтемся… Не пора ли нам выпить?

— Пора.

И мы выпили.

Потом я выдал свежий американский текст про Монику и Билла, а она ответила историей про Петьку, Анку и Василия Ивановича. Поскольку это трио было старше нашей пары на три четверти века, я уважительно коснулся коленом Ингиного бедра. Бедро было горячее и упругое. У меня тут же появилось свое горячее и упругое, но время для таких аргументов еще не наступило.

Мы выпили еще, и я признался, что местные вина не так уж и плохи. А женщины — и вообще мечта!..

— Ты успел узнать многих женщин? За день?

— Успел. Правда, не столь близко, как мне хотелось бы узнать одну из них.

Теперь Ингино колено коснулось моего бедра.

Воодушевленный этой маленькой победой, я выдал еще один текст про Билла и Монику (на Билла, доживающего отпущенный ему век на фамильном ранчо в Арканзасе, наверное, в этот момент напала такая икота, что он подумал, будто за ним наконец пришла смерть). Инга тут же ответила анекдотом про их последнего президента и певичку Люлю.

Когда я наконец отхохотался и вытер слезы, официант притащил пельмени.

Я тут же вспомнил родных пенсильванских цыплят с трюфелями и брокколи, но пельмени — национальное русское блюдо, и не отведать их значило нарваться на международный скандал. Впрочем, хуже цыплят они оказались совсем ненамного.

Мы выпили еще, но, помня о завтрашнем дне, я уже принялся соблюдать меру, делая один глоток там, где в другое время сделал бы пять. Зато наши колени касались друг друга едва ли не с частотой дыхания, и каждый раз между ними будто искра пробегала.

Потом были еще анекдоты, фрукты, опять анекдоты, мороженое, чуть-чуть вина. Юношеские фантазии колобродили так, будто у меня не было женщины по крайней мере месяц (Лили, с которой я спал в пятницу, за такую мысль снесла бы мне верхнюю голову). Когда Инга расплатилась за ужин, я, едва не приплясывая от нетерпения, спросил:

— Поднимемся ко мне или возьмем такси и поедем к тебе?

Она вскинула на меня возмущенные глаза:

— В первый вечер я не ложусь даже под американского детектива, мистер!

Такого облома я не ожидал. Оказывается, сучка просто играла со мной, будто с мальчиком. Впрочем, кто платит, тот и музыку заказывает, с какой стати я решил, что имею на нее права! И вообще слово клиента — закон!

Оставалось проводить ее до такси и снять одну из обретавшихся в холле отеля ночных бабочек, не думая о том, как я проведу потом эти расходы в отчете. Однако едва мы вышли из ресторана, Инга направилась прямиком к лифтам.

Она и в самом деле не легла под американского детектива. Потому что все время была наверху. Она ерзала по мне с энергией нимфоманки, постанывая: «Миленький! Миленьки-и-ий!»— а я пожирал взглядом прыгающие перед моим лицом, ослепительно-молочные на фоне бронзовых плеч, груди, время от времени ловил губами соски и думал о том, что оказался прав. Бюстгальтера и трусиков под платьем действительно не было, но теперь это не имело никакого значения.

Правда, когда она наконец сползла с моего живота, я подумал, что отсутствие нижнего белья на женщине всегда имеет значение, но долго обсасывать эту мысль не пришлось, потому что, отдышавшись, Инга сказала:

— Прости, америкен бой, но мне пора.

— Разве ты не останешься?

— Нет, я должна идти! — Она произнесла эту фразу так твердо, что исчезло всякое желание возражать.

Возможно, ей предстояло охмурять томографом очередного клиента и зарабатывать очередную премию. Поэтому, когда Инга отправилась под душ, я поднялся с постели и проверил содержимое ее сумочки. Помимо разных женских мелочей, ничего там не оказалось.