Хронокорректоры - Кирилл Мамонтов Страница 10

– Здравствуй, Коба, – сказал Дзержинский.

– Здравствуй, Юзеф, – ответил Сталин, назвав гостя подпольной кличкой. – Ты как раз вовремя. Мы про тебя говорили.

– У меня был разговор поинтереснее, – без улыбки сообщил Дзержинский. – Вот это товарищ Левантов Георгий, только что прибыл с Румынского фронта. Разумные предлагает идеи. Советует нам с тобой ехать в Могилев. Опасается, как бы матросская вольница не устроила резню офицеров.

Левантов, тот самый усатый дылда в хаки, подтвердил:

– Матросы всегда первым делом начинают офицеров убивать. А там офицеров слишком много, там ударные батальоны. Покамест офицерики тихо сидят, ничего серьезного против нового строя не сделали. Но если увидят, что большевики не могут их защитить, то непременно возьмутся за оружие. За царя или Керенского они воевать не собираются, но за свою жизнь однозначно драться будут.

Опешивший от подобной поддержки Роман сначала наивно решил, что помощь от солдата Левантова подоспела вовремя. Однако профессиональные подпольщики-конспираторы, привыкшие шестым чутьем распознавать провокаторов, думали совсем иначе.

– Вы знакомы? – подозрительно спросил Дзержинский, переводя взгляд с Георгия на Романа и обратно. – Заранее сговорились?

Горячие заверения, дескать, впервые видим друг друга, не слишком убедили членов Военно-революционного комитета. Непрошеных советчиков-предсказателей подвергли скоропалительному допросу. Затолкав поглубже страхи, Рома повторил свою легенду, проверка которой отняла бы немало времени. Левантов тоже оказался беспартийным сторонником большевиков, сыном обнищавшего томского чиновника, и даже показал обрывок «Сибирского листка», где говорилось, что революция освободила из тюрьмы Авдея Левантова, лишенного дворянского звания за растрату казенных денег на нужды социал-демократических преступников.

– И давно вы стали сочувствующим? – осведомился Сталин. – Тоже с девятьсот пятого года листовки распространяете?

– Листовки?.. – Георгий растерялся. – Никак нет. Меня на фронте солдат-большевик распропагандировал. Молоденький такой грузин. Лаврентий Берия зовут. Всю правду объяснил по книжкам товарища Ульянова. Я, признаться, раньше предпочитал эсеров, бомбу мечтал в царя бросить, или хотя бы в губернатора. Но теперь – баста. Только большевики знают истину, и мой путь – с партией большевиков!

Говорил он излишне пафосно, как в провинциальном театре. Тем не менее, Рома почему-то почувствовал доверие к словам солдата.

– Берия? – равнодушно переспросил Сталин. – Мингрел, наверное…

Кажется, вожди революции тоже поверили – во всяком случае, допрос прекратился. Попросив не участвующих в разговоре посетителей выйти в коридор, Сталин и Дзержинский обсудили предупреждения, пришедшие, по их словам, из глубины околопартийных слоев. Оба соглашались, что положение в армии крайне напряженное, так что любая искра может разжечь пожар гражданской войны. Согласны они были и в другом: армия ненадежна, солдаты бегут в деревню, пока там всю землю без них не поделили. Вскоре фронт останется совершенно неприкрытым, и немцы смогут задушить революцию, послав по дивизии на Питер, Минск и Киев, а там уж и до Харькова, Ярославля и Царицына близко.

– Надо с Владимиром Ильичом посоветоваться, – сказал наконец Дзержинский. – В конце концов, Подвойский со дня на день наркомвоенмором станет. Кому, как не наркому, ехать в Ставку.

Он вышел первым. Сталин задержался в кабинете, задал Роману несколько вопросов, после чего приказал найти батальонных командира и комиссара.

К озябшему под мокрым снегом батальону они вернулись впятером – Левантов был наказан за инициативу и помогал тащить мешок хлеба. Остальные волокли канистры с пшенной кашей. По словам Назара Селютина, происшествий не случилось, если не считать двоих дезертировавших и небольшой драки с участием десятка моряков. Дезертиры сбежали еще в порту, а драка произошла из-за Павлины Сапожковой и обошлась без смертоубийства. Судя по ссадине на скуле Сани-Дракуна, сцепились моряки не по-настоящему, просто со скуки.

– Кончайте трепаться, – потребовали матросы. – Когда на фронт отправят?

Комиссар посоветовал не спешить – чай, не семимесячные – и организовал раздачу харчей. Лишь приступив к приему пищи, подобревший личный состав услыхал неожиданную новость, не слишком всех огорчившую.

– Партия решила, что весь батальон там не понадобится, – объявил Ефим. – Тем более что мы пока не батальон, потому как нет в нашем отряде борцов за революцию ни рот, ни взводов. Поэтому комиссару поручается сформировать первый взвод для защиты Смольного, а мы пойдем обратно в Кронштадт.

Братва зашумела, называя командира Ефимкой, но большинство спорить явно не собиралось. Рысаков быстро назвал по именам и фамилиям три десятка моряков, назначил командиром Назара и пообещал, что к их возвращению батальон превратится в крепкое боевое подразделение, а то и вырастет до полнокровного матросского полка.

Хмуро зыркая на моряков, Левантов буркнул:

– Чего на слякоти стоим? Там… – он махнул рукой на полысевшие по осени липы, – беседки есть. Хоть какое-то укрытие.

Беседки действительно имелись. Устроившись под навесами, взвод смолол пшено и вычистил жестяные контейнеры, которые все называли судками. Повара забыли заправить кашу мясом и даже маслом, но хозяйственный Батя пустил по кругу бутыль жуткого первача. Глотнув термоядерную жидкость, братва немного согрелась, и Левантов начал ни с того ни с сего вспоминать, как пили на фронте бессарабский самогон.

Даже неизменно угрюмый Назар малость оттаял, но потом снова вошел в роль командира и грозно осведомился:

– Чем дальше заниматься будем?

– Я слыхал разговоры, будто скоро на вокзал – и на войну, – сообщил Батя.

– В Ставку едем, – уточнил Роман. – Как я понимаю, наша задача – охранять главкома Крыленко и других большевистских вождей.

– Думаешь, другие все-таки поедут? – спросил Левантов.

– Очень на это надеюсь…

Назар Селютин прервал Романа, приказав построиться и мотать в Смольный.

– Идем вроде как судки сдавать, а заодно разведаем, что да как, – сказал он, затем задумался и неуверенно спросил: – Может, стоит взвод на вахты разделить?

– На отделения, – машинально поправил взводного захмелевший от кружки жуткого пойла Рома. – Получится три отделения по девять-десять штыков.

Тут выяснилось, что штыки и винтовки есть не у каждого. Сгоряча Назар назначил Романа, как имеющего пехотное образование, командиром первого отделения и стал распределять бойцов на три десятки. Роман ухитрился заманить в свое подразделение Батю и Саню, за которыми подтянулись большевики Смирнов и Андрющенко, беспартийный Самойлов, совсем молоденький Герасим Балашов и еще двое, чьих имен Рома не запомнил. «Надо будет завести тетрадку и записать все данные», – подумал он и развеселился. Не было причин основательно входить в роль, ведь оставаться ему здесь не больше пары-тройки дней.