Тор. Разрушитель - Вольфганг Хольбайн Страница 10

И опять раздался раскат грома, ярко полыхнула зарница — снова в неправильном порядке, — и внезапный порыв ветра взметнул снег. Странным образом ветер намного больше ударил противника, чем его самого. Рыцарю пришлось отступить на пару шагов, чтобы не упасть.

Если и был у него какой-то шанс на победу, то только сейчас. Не обращая внимания на горячую боль в плече и обжигающий холод в ногах, он принял этот нежданный подарок судьбы и бросился вперед. Воин едва успевал уклоняться от его молниеносных ударов. Буря выла все громче, молот все с большей силой обрушивался на щит противника, и ему казалось, что каждый из этих ударов сопровождается раскатами грома. А еще чудилось почему-то, что гром и буря дарят ему силы, позволяют стоять на ногах и продолжать бой…

Не став тратить время на столь нелепые мысли, он удвоил усилия, пока наконец один из ударов не пробил броню врага. Десятифунтовый молот с невероятной силой обрушился на украшенный филигранной гравировкой нагрудник, раздробив и латы, и плоть. Из проема хлынула горячая кровь. Пошатнувшись, рыцарь невольно отступил назад, выпустил меч из руки и медленно осел на землю, словно кто-то поддерживал его тело невидимыми нитями, стараясь нежно уложить славного воина на бок.

Он тоже растерял все свои силы в бою и теперь едва мог держать в руках молот. Коварно подкрался обморок, маня его в свои объятия, призывая сдаться, прилечь, отдохнуть. Но тут еще громче завыл ветер, а раскаты грома и вовсе не прекращались. Все вокруг закружилось, руку пронзила резкая боль. Но нужно было стоять до конца. Несмотря на то что один воин был убит, а второй настолько тяжело ранен, что уже не представлял угрозы, где-то неподалеку оставались еще четверо, а может, и пятеро, бой с которыми он вряд ли переживет. Да, он смог победить этих двоих, потому что они недооценили его, но во второй раз этот трюк не сработает.

Однако уже в следующее мгновение он почувствовал прилив сил и не только встал на ноги, но и поднял тяжелый молот. На рукоятке виднелись зазубрины от ударов меча, но каким-то чудом молот сохранился. Сильный порыв ветра ударил его в спину, толкая вверх по склону берега, и закрутил вокруг него мелкую снежную пыль, создавая белую завесу, за которой враги не могли его разглядеть. Казалось, что снежная буря почему-то решила стать его союзником.

Вокруг плясали какие-то тени, порождения бурана или страха в его душе, а возможно, какие-то из них были настоящими. Послышалось что-то похожее на вой, а затем стук копыт. Снежная буря выплюнула белое чудовище, и в седле монстра он увидел воплощение своих ночных кошмаров — демона, с рогами, в металлическом панцире, с огромным мечом в руках.

Он вскинул молот, собираясь парировать удар, и от столкновения бойка и меча во все стороны полетели искры. У обоих противников оружие вылетело их рук. В предплечье опять вспыхнула боль, и он отпрянул. Лошадь, пофыркивая, тоже отступила на шаг. Внезапно в руке всадника возник обоюдоострый топор невероятных размеров.

И в тот миг, когда рыцарь уже занес топор и резким движением дернул лошадь вперед, из бурана вывалилась вторая тень. Эта тень прыгнула на всадника и выбросила его из седла. Челюсти, оснащенные жуткого вида клыками, сомкнулись на шее воина еще до того, как он упал в снег. Лошадь, панически заржав, встала на дыбы, дико засучила в воздухе передними ногами и тоже упала — из оглушительного рева бури на нее прыгнул второй волк и тут же разорвал несчастному животному горло.

Он был слишком измотан и испуган, чтобы задумываться об этом новом чуде. Поднявшись на четвереньки, он пополз в ту сторону, куда должен был упасть его молот. Верное оружие валялось в снегу неподалеку от рыцарского меча, и у него мелькнула мысль, не следует ли ему вооружиться стальным клинком, но он почему-то передумал. Непонятно, откуда у него взялись силы поднять тяжелый молот, а потом еще и встать самому. Может быть, буря и непрерывные раскаты грома в черных небесах и вправду помогали ему.

В белоснежной дымке показались еще какие-то тени, но он не успел разглядеть их, ибо они быстро исчезли. Вновь послышался вой, а затем исполненное отчаяния ржание лошади, звон оружия и испуганные возгласы. А еще он различил какие-то неприятные влажные звуки — острые клыки срывали плоть с костей. Что-то тяжелое упало в снег. И вновь прокатились гулкие раскаты грома, непрекращающийся грохот, словно боги вступили в последний бой.

Он уже перестал понимать, где находится. Согнувшись под весом молота и вцепившись в деревянную рукоять, поддерживавшую его на ходу, он пошел вперед. Споткнувшись о что-то мягкое и большое, он с ужасом понял, что это волк. Убивший зверя рыцарь лежал в двух шагах от него. Воин был еще жив, но жить ему осталось недолго — кровь продолжала течь их его тела, правая рука была оторвана на уровне плеча. «Еще двое», — с удивительной рассудительностью подумал он и сам испугался холода своих мыслей.

Где-то тут оставались два этих ужасных всадника, твердо решивших убить его, хотя он и не понимал, почему они так поступают и кто, собственно, они такие. Как бы то ни было, он собирался дорого продать свою жизнь.

Эта мысль наполнила его новыми силами, и он упрямо пошел дальше. Вскоре он наткнулся на еще одного всадника — тот сидел в седле, отбиваясь от троих огромных волков. Один зверь был тяжело ранен, но два других прыгали вокруг лошади, пугая ее своим рычанием, и, кажется, пытались найти место на теле всадника, в которое можно было вонзить зубы. Молотящая копытами лошадь не давала им приблизиться, но было ясно, что это противостояние скоро закончится.

Он метнул свой молот, и боек ударил воина в спину, выбросив несчастного из седла прямо в пасть волкам. Не успел рыцарь коснуться снега, как оба зверя уже налетели на него и принялись рвать на части. Гром усилился. Третий, раненый, волк пополз вперед, собираясь закусить лошадью, но тут же остановился — из бурана вальяжно вышел еще один волк, тот самый белый великан, с которым он столкнулся у подножия гор. Какое-то мгновение, длившееся долю секунды и в то же время целую вечность, он смотрел на волка, а волк смотрел на него.

В глазах зверя светился разум. Но было в этом взоре что-то еще, вот только он не мог разгадать, что именно.

Повернувшись, он поднял молот и вскочил на коня. Животное сопротивлялось, пытаясь сбросить чужака, но он обеими руками вцепился в уздечку и сломил волю лошади своей силой.

Он скакал вперед, не зная куда, ведомый только своим страхом и каким-то смутным предчувствием; несся сквозь снежный буран, пока вдруг не очутился на склоне, ведущем к замерзшей речушке. Перебравшись на другой берег и преодолев заснеженное поле, он понял, что опоздал. За дверью обгоревшего хлева сиял свет факела. Ветер донес до него тонкий крик.

Отчаянно пришпорив коня, он в последний момент пригнулся к шее животного и на полном скаку въехал в открытую дверь.

Да, он опоздал.

Седьмой рыцарь, тот самый великан — этот воин был выше его на две головы и в два раза шире в плечах, — склонился над Лассе и вытащил из груди кузнеца окровавленный меч. В подрагивающем свете факела он увидел на полу Урд — то ли мертвую, то ли потерявшую сознание. Ни Элении, ни ее брата здесь не было.