Дракон с королевским клеймом - Оливия Штерн Страница 10

— Берите, — сердито сказал гвардеец, все ещё протягивая металлическое кольцо, — дармовые рабочие руки. Это всегда хорошо.

— В самом деле, — выдавила Вельмина, — куда уж лучше!

Кольцо легло в ладонь холодной тяжестью, и точно также тяжело сделалось на сердце.

— Передайте мои благодарности его светлости герцогу Ариньи, — с трудом проговорила она.

— Всенепременно передам, госпожа де Триоль, — кивнул гвардеец, и, уже обращаясь к товарищу, прикрикнул, — идем, что уставился? Мы приказ выполнили, наше дело маленькое.

Вельмина нашла в себе силы проводить гвардейцев до дверей, все ещё сжимая в кулаке кольцо. Сама закрыла тяжелые створки, и только потом обернулась и посмотрела на «подарочек». Оборванец все так же сидел на полу, его плечи мелко тряслись, и Вельмине показалось, что он смеется.

— Не вижу причин для смеха, — сказала она сердито, — лично мне совсем не смешно. Я не просила его светлость о чем-то подобном. У меня даже в мыслях не было, сколь богата его фантазия!

Оборванец не ответил. Вельмина обошла его по кругу, чтобы заглянуть в лицо — и, заглянув, отпрянула. Та половина лица, что не была скрыта под повязкой, была багровой, словно и ее опалило. И оборванец не смеялся, нет. Из его единственного глаза, обожженного, покрасневшего, текли слезы, и он беззвучно рыдал, до крови прокусив губу.

***

Первой очнулась Тавилла. Она рассеянно поправила чепец — всегда так делала, пребывая в растрепанных чувствах, затем разгладила передник и громко сказала:

— Ну и жмот.

А вот Вельмина все не могла собраться с мыслями и понять, что же делать дальше. Стальное кольцо жгло ладонь, и она бы его выбросила, но как тут выбросишь, когда в доме — нищий, израненный и больной, но который может быть и опасным для одной женщины и двух, считай, стариков.

Тавилла, в ответ на непонимающий взгляд Вельмины, сварливо пояснила:

— Щедрый мужчина никогда бы не сделал такого подарочка, госпожа. Щедрый мужчина бы прислал бы хорошего плотника и сам бы оплатил его услуги. А с этим что делать? Великие Пять! Да у него, небось, вшей полно. Или помрет в нашем доме, попомните мое слово, помрет.

— Подожди, — Вельмина постепенно оживала, — с этим надо что-то делать… Не знаю, правда, что. Давай, напишу наместнику, что он мог бы прислать сразу и лекаря…

— А одежда? Вы только посмотрите, — причитала Тавилла, — лохмотья! У него даже нет одежды. Что ему, голым здесь ходить? Нет, госпожа, жмот он и есть жмот!

Мужчина затих, успокоился, потом, все ещё сидя на полу, повернулся к Вельмине и посмотрел на нее так, что стальное колечко само вспорхнуло на палец. Во взгляде оборванца — а теперь еще и собственного раба Вельмины — полыхала такая ненависть, что она невольно попятилась. Но затем заставила себя шагнуть вперед, ближе, ещё ближе, невзирая на предостерегающее шиканье Тавиллы. Остановилась так близко от мужчины, что он при желании мог бы протянуть руку и дернуть ее за подол платья.

— Послушай, — тихо сказал Вельмина, — я не просила о таком подарке. И я могу тебя отпустить, хоть сию минуту. Ты только скажи, у тебя есть дом?

А сама смотрела в единственный уцелевший воспаленный и заплывший кровью глаз. Похоже, этого человека били, причем нещадно, а ещё он побывал в пожаре — лицо отекшее, распухшее и похоже на багровую подушку.

Наконец мужчина мотнул головой. Идти, похоже, ему было совершенно некуда.

— У тебя есть родные?

Половина лица скривилась так, что стало ясно: и родных у него нет.

— Хорошо, — Вельмина кивнула, — вернее, ничего хорошего здесь нет, но… если тебе некуда идти, ты мог бы пожить здесь. Я тебя вылечу, а взамен ты поможешь мне навести в доме порядок. Когда нас с мужем арестовали по приказу королевы, здесь много чего испортили.

Кажется, он хмыкнул, горько и одновременно презрительно. Интересно, что бы это означало?

— Ну так что, согласен? — все же уточнила она.

— Госпожа! — сдавленно пискнула Тавилла, — что вы…

Но Вельмина не слушала экономку, она смотрела на сидящего перед ней человека.

— Если тебе не нравится мое предложение, ты можешь уйти хоть сейчас. Я отдам тебе кольцо, — добавила она.

Нищий незамедлительно протянул руку ладонью вверх. Ах, вот как? Ничего тебе не нужно, лишь бы не чувствовать себя несвободным?

Она пожала плечами.

— Хорошо. Бери кольцо и уходи. Прямо сейчас.

Стянула массивный ободок с пальца и положила его в раскрытую ладонь. По краю ладонь тоже была обожжена, кожа взялась пузырями.

— Госпожа! — умоляюще воскликнула Тавилла.

— Молчи, пожалуйста. Мне не нужен раб, пусть даже это щедрость наместника. И если этот человек знает, куда может пойти, то пусть идет. Я не буду задерживать.

В это время в холле появился Солветр с ружьем наперевес, и Вельмина с грустью подумала, что ружье в руках дворецкого становится традицией в этом доме.

— Ты свободен, — все же сказала она нищему, — иди.

Он кое-как поднялся, и Вельмина с содроганием поняла, что он едва держится на ногах. Наверное, он и так сильно пострадал, а ещё его били гвардейцы. Подволакивая ногу, мужчина медленно двинулся к двери, протянул вперед руки, словно пытаясь дотянуться до той единственной преграды, что разделяла его и свободу… А потом внезапно просто упал, сложился, как деревянная кукла. Потерял сознание. Стальное кольцо выпало из раскрывшейся ладони и звонко покатилось по каменному полу, подпрыгивая.

— Да проглотит меня Бездна, — с чувством сказала Тавилла, — а я ведь предупреждала, что он сдохнет в нашем доме, а нам потом его еще и хорони. Χорош подарочек-то!

— Мне совершенно непонятно, зачем Ариньи это сделал, — пробормотала Вельмина, — зачем дарить мне умирающего от ран человека?

— Да жмот потому что!

— Наверное… Давайте перенесем его в лабораторию.

— Что?! Госпожа, да что ж вы… что вы там задумали?

Вельмина через силу улыбнулась побагровевшей экономке.

— Тебе ведь не хочется его хоронить за наш счет? Значит, его надо лечить. Мне кажется, раз он пришел сюда своими ногами, то не все еще потеряно.

Солветр наклонился и подобрал кольцо. Рассмотрел его, а затем молча вручил Вельмине. Она так же молча надела его на палец.

***

В лабораторию оборванец попал на старом, латаном-перелатаном одеяле. Его перекатили туда и тащили по полу. Втроем, хоть Тавилла и пыталась Вельмину прогнать, мол, нечего госпоже руки марать. Потом она все равно Вельмину прогнала, когда дело дошло до снятия грязных повязок и того, что с большим трудом можно было назвать одеждой. Когда повязки были сняты, а Тавилла даже снизошла до того, чтобы оборванца слегка отмыть от грязи и засохшей крови, Вельмину позвали снова.