Демонология Сангомара. Яд и Меч - Д. Дж. Штольц Страница 10

— Как вы можете такое говорить… — ответила Йева и отвернулась от хитрого взгляда.

— А почему нет? В Габбросе многие важные дамы любили, когда их навещали более двух партнеров одновременно.

Девушка в ответ лишь фыркнула и попыталась спрятаться от настырного мужчины под теплое одеяло, намотав покрывало на себя. Но Горрон, не терпя возражений, схватил Йеву за талию и подтянул к себе. Блеснули клыки, и с потемневшим взором мужчина прокусил шею графини Офурта, а та чуть томно вздохнула.

— Значит, идея понравилась. Я так и знал! — лукавые глаза бывшего герцога опасно блеснули.

— Нет-нет. Горрон, немедленно прекращайте читать мои мысли!

Йева выскользнула из объятий Горрона де Донталя и, потирая окровавленную шею, на которой пестрели следы от старых укусов, сползла с кровати. Она промокнула стекающую кровь платком, взглянула на нахально играющего бровями герцога и с печальным вздохом принялась одеваться.

— Бестия порвала очередную стаю, но та ненадолго увела ее от Дорвурда. — произнесла, наконец, девушка и снова прикрыла глаза, окунаясь в видения вурдалаков.

— А зачем ты позволила Бестии убить низших?

— Я надеялась, что они смогут с ней справиться.

— Йева, Йева. Такой ценный ресурс, как вурдалаки, растрачивать на то, чтобы просто отвлечь зверюгу? Ты могла взять одного-двух низших и заставить их погонять реликта по лесам, завлекая его в чащу, но не допуская смертей.

— Я же сказала, что думала — стая справится. Но Бестия перебила шестнадцать вурдалаков… — с пустым взглядом, обращенным к стене, графиня Офуртская подтянула на икрах собравшиеся в гармошку чулки. — Я знаю, что это была напрасная жертва, но что мне еще предпринять, Горрон? Реликт знает, где стоит город, полный людей. И если в начале сезона Граго чудовище еще удавалось отвлечь парой-тройкой вурдалаков, то теперь, по весне, он голоден и озлоблен… Я… Ах, впрочем, это не важно! — Йева закончила речь уже с неприкрытым раздражением.

Герцог поднял в негодовании бровь. Ленивым движением он перекатился по темной простыне, заляпанной кровью, и сел на край широкой деревянной постели — бывшего ложа Райгара Хейм Вайра. Горрон де Донталь дождался, когда Йева наденет любимое шерстяное платье и приколет к груди серебряную брошь с вороном. Он взглянул на девушку выжидающе и хитро стрельнул глазами в сторону стула, на котором лежали его вещи. Уже привыкшая к прихотям Горрона, который поначалу казался девушке куда более интеллигентным, Йева взяла халат и надела его на мужчину.

В бордовом халате с символами золотого дуба, расшитого нитями, он потянулся и замахал руками, разминаясь.

— Интересно, а будь на моем месте Юлиан, как бы ты тогда себя вела с ним, а, Йева? — голубые глаза герцога вцепились в молодую девушку.

— Юлиан даже не взглянул бы на меня, — покачала головой Йефа фон де Тастемара. — После всего того, что произошло…

— Вопрос был о тебе, Йева, а не о Юлиане, — рассмеялся Горрон, а затем задумался. — А ведь тридцать лет прошло. Ему уже более полусотни зим.

— Да, он, вероятно, поменялся уже.

Йева подошла к узкому и длинному окну и с трудом втиснула локти на каменный подоконник, посмотрела на снующий слева и внизу город и белеющие вдали горы Астернот. В лицо ей бросался рычащий ветер, и, прищурившись от северных порывов, девушка тут же отошла с той мыслью, что надо бы завесить чертово окно шерстяными гобеленами. А с другой стороны, тогда ее комната лишится и этого единственного животворящего пучка света, погрязнув во мраке.

— Думаю, что Мариэльд окончила его шлифовку, если можно так выразиться… Хм… хм… Как же быстро пролетают годы… Три десятилетия! Да, я скоро покину тебя, Йева.

— Вы поедете в Ноэль, Горрон?

— Да! — очень живой и активный герцог погладил ладони. — А потом через Йефасу, после суда Ярвена Хиамского, попаду в Брасо-Дэнто и зимой вернусь сюда.

Йева невольно вздрогнула. Ей было тоскливо и одиноко здесь, в мрачном Офуртском замке. Без отца, без брата, и лишь деятельный Горрон своей энергичностью заставлял Йеву шевелиться. Как бы она сама хотела поехать в Ноэль, увидеться с Уильямом, который сменил имя на Юлиана, а затем навестить отца. Нечастая деловая переписка с графом Тастемара лишь нагоняла уныние. Филипп не привык к теплому общению через письма, а потому от посланий из Брасо-Дэнто всегда сквозило могильным холодом и официальностью.