До мозга костей - Ребекка Шеффер Страница 10

– Завтра она заберет у меня глаз, – тихо, почти шепотом сказал Фабрисио. Его голос звучало хрипло. Наверное, он сорвал горло от криков.

Нита вздрогнула.

– Ты не можешь этого знать.

– Она сама мне сказала. – Он сделал паузу. – Думаю, ей нравится видеть мой страх.

Вероятно, он прав.

– А откуда ты знаешь, что она тебя не провоцирует?

Фабрисио встретился с ней взглядом.

– Я не знаю. Но ты знаешь. Это так?

Нита посмотрела на пол. Она сжала кулаки и почувствовала, как рвется корочка раны и по руке начинают бежать струйки крови. Она еще не залечила руку полностью.

– Нет, – признала она. Фабрисио был прав. Ее мать, скорее всего, имела в виду именно то, что сказала. – Она тебя не провоцирует.

Его скулы напряглись.

– Как скоро? Как скоро продадут все части моего тела, и ты займешься органами?

Нита сглотнула и произвела небольшие подсчеты. Когда покупатели узнают, что предлагается на рынке, запросы начнут поступать быстро.

– Неделя. Максимум.

Нита кивнула самой себе. Примерно столько. Если пройдет больше времени, мать, вероятно, убьет Фабрисио просто из ярости. Как-то раз, когда Нита была еще маленькой, к ним приехал старый друг ее отца. Прошло всего четыре дня, и мать была близка к тому, чтобы его убить. Не потому что он как-то особенно ее раздражал или делал что-то не так. Они просто находились в одном и том же пространстве.

– Неделя, – повторил Фабрисио, не сводя глаз с Ниты. – А сколько частей моего тела оттяпают и продадут к тому времени?

– Не знаю.

Он молча наблюдал за ней.

Нита посмотрела на курицу на полу. Разве ей так важно, поест он или нет?

– Нита, – взмолился он.

– Прекрати.

– Пожалуйста, Нита, я не хочу умирать. Помоги мне.

Нита встала и ушла, оставив курицу на полу.

Закрыв глаза, она долго стояла за дверью. Ее плечи дрожали. Поначалу она хотела просто временно «обесточить» миндалевидную железу ^[10], но ей было ненавистно сопутствующее при этом ощущение вялости, как при лоботомии. Поэтому она попыталась остановить поток гормонов стресса в организме, а затем повысила уровень серотонина и дофамина. Нита избавлялась от напряжения в мышцах и сосредоточилась на том, чтобы замедлить сердцебиение.

«Расслабься, Нита. Тебе не нужно нервничать. Выброси это из головы».

Ощущая блаженное спокойствие, девушка сделала длинный выдох. Страх, стресс – все это исчезло. Осталось только умиротворение.

Ее мышцы расслабились, узлы на плечах и шее ослабевали. Она даже не поняла, насколько сильно была напряжена.

«Завтра она заберет у меня глаз».

Мышцы снова напряглись.

Нита могла представить этот процесс в мельчайших подробностях. Мать, вероятно, все еще была недовольна ее поведением в ситуации с ухом, поэтому заставит ее вырезать глаз. Фабрисио будет усыплен, а затем привязан к столу. Мать позаботится о том, чтобы он не мог пошевелиться. Потом дождется, когда он очнется, и заставит Ниту выковыривать ему глаз.

Обычно Ните нравилось смотреть, как глаза вылезают из орбит, а потом легким движением обрезать зрительный нерв, словно пуповину. Мать об этом знала.

Нита готова была поставить восемьдесят три доллара из своих тайных сбережений на колледж, что мать заставит ее вырезать глаз Фабрисио.

«Черт побери. Я не могу это сделать», – подумала Нита.

А затем посмотрела на свои потные ладони и поправила себя:

«Я не буду этого делать».

Руки дрожали, плечи напряглись как никогда. Она снова наполнила организм успокаивающими гормонами. Сегодня ночью ей нужно оставаться в трезвом уме. Еще многое предстоит сделать.

* * *

Через пять часов, где-то в полночь, спокойствие Ниты как рукой сняло. Еще никогда в жизни она так не боялась. Мать не просто разозлится – она придет в бешенство.

Нита обшарила кухню и гостиную. Она искала ключи от замка клетки и наручников, которыми был прикован Фабрисио, но мама, вероятно, носила их на шее, как почетную медаль.

После безуспешных поисков Нита решила взять с собой пару шпилек и невзрачный болторез, найденный в ящике с инструментами, которые мать купила для установки звукоизоляции в квартире. Нита никогда не открывала замки наручников шпильками, но решила: если это не сработает, она просто вывихнет Фабрисио большие пальцы и таким образом освободит его. Главное, чтобы он не кричал.

Нита закрыла дверь в секционный зал и только потом включила свет. Фабрисио зашевелился, поднял голову от скрюченных коленей и заморгал. Глаза его были сонными. Увидев болторез, он быстро сел, отчего наручники звякнули о прутья задребезжавшей клетки.

Она приложила палец к губам, заставляя его утихомириться. В широко раскрытых глазах его заблестела надежда. Он попытался выдавить улыбку, и засохшая кровь на его щеке потрескалась.

Настроив болторез, Нита сделала отверстие в клетке.

Ниту иногда беспокоило (ну, точнее, не так уж беспокоило, скорее, закрадывались мысли), что она немного социопат. Социально неадаптированная, она ненавидела людей, и единственное, что заставляло ее чувствовать себя спокойно и умиротворенно, – это расчленение мертвых тел. Может, это нормально, может, нет, но в этом была вся Нита.

Однако случались такие дни, как сегодня, когда ее сердце неистово колотилось. Лезвия болтореза сантиметр за сантиметром перекусывали решетку, и Ните казалось, что, возможно, все не так страшно, как она думала. У нее есть положительные нравственные качества. Их немного, но все же они есть. И она не позволит своей матери переступать через них.

Ей следовало убить Фабрисио, прежде чем возвращаться домой из Аргентины.

Нита выпрямилась и восхитилась своей работой. В клетке появилось большое отверстие, через которое мог пролезть человек. Фабрисио заполз в него, но его наручники зацепились за болт, к которому они были прикованы цепью. Нита перекусила болт последним щелчком болтореза и, положив инструмент на пол, достала шпильки.

– Ты знаешь, как взламывать замки? – спросил Фабрисио.

Нита пожала плечами:

– Читала об этом в какой-то книге.

Она попыталась засунуть шпильку в замок, но ей помешала какая-то странная маленькая пластиковая штуковина на конце. Нита откусила ее болторезом, а затем вставила шпильку в замочную скважину и провернула. Тишину комнаты нарушил слабый металлический щелчок. Наручники не открылись.