Спящее золото. Дракон судьбы - Елизавета Дворецкая Страница 10

Во всех землях Морского Пути отшумели осенние пиры, листья с деревьев почти облетели, снег уже несколько раз принимался идти, но быстро таял. В последние дни наконец ударили морозы, земля промерзла, и конские копыта звонко цокали по ней. Шел легкий влажный снег, и Торбранд конунг с удовольствием подставлял лицо под холодные пушистые хлопья: теперь, когда снег ляжет, кони не будут тонуть в грязи и можно будет выступать в поход.

Они возвращались в усадьбу Чельборг после объезда нескольких глухих долин у истоков реки Аспэльвен, куда в прежних поездках по стране не заворачивали. Тамошние люди никогда не видели конунга у себя дома и, потрясенные этой честью, легче соглашались идти в поход. А Торбранд конунг знал, что в предстоящих ему сражениях ни один человек не будет лишним.

Вернувшись домой в конце лета, конунг фьяллей пробыл в Аскефьорде чуть больше десяти дней. Не дав дружине как следует передохнуть, он отправился объезжать Фьялленланд. Хёльды, ждавшие его только зимой, были изумлены, встревожены и отчасти обрадованы: конунг объявил, что в этом году ему не нужно другой дани, кроме войска, которое должно быть собрано к середине зимы. Многие считали, что неразумно идти на Квиттинг снова после того, как его духи-покровители показали свою силу, но Торбранд был непреклонен. Модольв ярл и Кари ярл, хорошо его знавшие, говорили меж собой, что для квиттов было бы лучше сдаться сейчас и не злить Торбранда конунга бесполезным сопротивлением. Сейчас его жажда мести приобрела сходство с одержимостью берсерка. Он не хотел слушать никаких советов и призывов к осторожности.

– Потому я и собираю войско зимой! – отвечал он тем, кто со страхом вспоминал Большого Тюленя. – Мы пойдем по суше, через землю раудов. Мы войдем на Квиттинг с севера, а их север мало заселен и там почти некому биться. А пока их конунг соберет войско, мы захватим половину Квиттинга.

Выехав из реденького смешанного леса, Торбранд увидел впереди усадьбу Чельборг – несколько построек из толстенных бревен, серые облака дыма над дерновыми крышами. Они жили здесь уже несколько дней и почти привыкли считать эту усадьбу домом. Конунги фьяллей с отрочества привыкают к долгим разъездам, но сейчас Торбранду вдруг вспомнился Аскегорд, крона священного ясеня над крышей, и в сердце кольнула тоска. Но он прогнал незваный образ – слишком свежим было в памяти зрелище погребального костра кюны Бломменатт и сыновей. Торбранд не так уж сильно любил жену, но сыновья были дороги ему, а потеря всех троих сразу стала жестоким ударом. Впору усомниться, угоден ли он богам как конунг. А когда Торбранда посещали сомнения, он предпочитал не ждать, что подскажут сны, а разрешать их делом.

– Посмотри, Хродмар ярл, вон уже и дым! – с нарочитой бодростью сказал Торбранд, обернувшись к ближайшему из своих спутников.

Хродмар ехал чуть позади него, и по лицу его Торбранд догадался, что мысли молодого ярла, как и его собственные, витают очень далеко от этой унылой равнины. За прошедшие месяцы Торбранд привык к новому лицу Хродмара и с прежней проницательностью угадывал по нему настроение.

Вместо ответа Хродмар сплюнул на землю. Усадьба Чельборг ему решительно не нравилась. Она стояла на пригорке посреди скучной равнины, поросшей редкими осинниками, которые где-то на севере упирались в болото. Единственное, что в ней было хорошего, так это родник под пригорком, который и дал усадьбе название – Родниковая Гора. Хродмару этот родник в песчаной ямке нравился тем, что давал исток Осиновой реке – Аспэльвен, а река эта впадала в Трехрогий фьорд. Тот самый фьорд на южной границе Фьялленланда, где на Середине Зимы назначен был сбор войска для похода на Квиттинг.

– Я уже видеть не могу этот медвежий угол! – с досадой отозвался Хродмар. – Мы объехали всех, кто способен владеть оружием. Мы взяли клятвы со всех, кто только способен их сдержать, не клялись только веточки омелы моложе семнадцати лет [5]. Конунг, теперь я пока что тебе не нужен, ведь верно?

– Как я должен тебя понять? – Торбранд придержал коня и подождал, пока Хродмар поравняется с ним. – Ты хочешь от меня уйти? Такого я от тебя не ждал, Хродмар сын Кари! У нас с тобой одна дорога – где лошадка, там и уздечка, не так ли?

Хродмар хмуро взглянул ему в лицо. Напрасно роды-соперники надеялись, что смерть кюны Бломменатт, лишившая Хродмара родства с конунгом, ослабит привязанность к нему Торбранда. Получилось наоборот: за прошедшие месяцы они стали почти друзьями, не так, как конунг и ярл; общая ненависть к квиттинской ведьме и понесенные потери сблизили их.

– На Середине Зимы меня ждут на Квиттинге! – сказал Хродмар.

Торбранд недоуменно двинул бровями:

– Ты что же, собираешься на Квиттинг в одиночестве? Или ты забыл, что мы все туда собираемся? И уже очень скоро?

– Я помню, но ты, конунг, забыл кое о чем, что я тебе рассказывал. Помнишь – у Стюрмира конунга есть очень отважный сынок, Вильмунд ярл. Когда я поневоле гостил у Фрейвида хёвдинга в Прибрежном Доме, мы с Вильмундом поссорились. Я тогда был слишком слаб после болезни, и мы договорились встретиться снова через полгода, на Середине Зимы, на том же самом месте. Я поклялся Тором и Мйольниром. И если я хочу сдержать клятву, то мне пора отправляться.

Торбранд не сразу ответил, и Хродмар поспешно добавил, стараясь предупредить возражения:

– И я не думаю, что кто-нибудь из моих друзей станет меня отговаривать. Надо полагать, и тебе, конунг, не слишком нужен человек, который не умеет держать слово.

Они неспешно ехали к усадьбе впереди растянувшейся дружины. Асвальд Сутулый поглядывал на них издалека, словно надеялся по их лицам понять, о чем идет речь. Слегка прикусив нижнюю губу, Торбранд обдумывал слова Хродмара.

– Напомни-ка мне, из-за чего вышла ваша ссора? – спросил он наконец.

– Не все ли равно? – неохотно отозвался Хродмар. Но конунг молчал, и ему пришлось ответить: – Ему тоже нравилась дочь Фрейвида.