Ксенотанское зерно - Константин Костинов Страница 10

Под свернутым пологом зашуршало сено, показались большие испуганные глаза… Из своего укрытия выбралась и села на повозке молодая девушка, ровесница Якоба.

Ирма цу Вальдштайн посмотрела на Якоба.

Перед ней стоял молодой парень в праздничной крестьянской одежде: блестящие новенькой кожей сапоги, черные штаны и черная вышитая жилетка, белая рубаха. На голове короткий ежик светлых волос прикрывает маленькая крестьянская шапочка-ермолка.

Ирма успокоилась. Ни слуг жениха, ни людей отца, – вокруг не было никого из тех, кого она боялась. Только крестьянин.

Всего лишь крестьянин. Бояться нечего.

Якоб посмотрел на Ирму.

На его повозке сидела молодая девушка в обычной дворянской одежде: красные туфельки, выглядывающие из-под длинного подола черно-зеленого платья, узкие рукава, большой квадратный вырез на груди, так что видны торчащие ключицы. Пшенично-светлые волосы убраны под светло-изумрудный берет, только три длинные пряди спадают на спину. Золотые перстеньки, цепочка на шее.

Якоб напрягся. Дворянка…

Крестьянину не следовало находиться рядом с дворянкой. Не в том смысле, что кто-то подумает, будто они состоят в неких непристойных отношениях. Кому же в голову придет, что дворянская девушка может опуститься до крестьянина? Да и репутация девушки Якоба нисколько не заботила.

Дворянин – это всегда требования.

Нет, как вольный крестьянин Якоб мог ничего не делать, даже если эта девчонка раскричится. Мог. А если его попытаются заставить, обратиться в суд. Вот только дворяне давно выработали противодействие для слишком сообразительных крестьян. Откажись исполнить распоряжение незнакомого дворянина – и уже сам окажешься в суде по обвинению в оскорблении достоинства.

Ирма спрыгнула с повозки, быстро одернула задравшиеся юбки и выпрямилась:

– Крестьянин! Ты отвезешь меня в столицу.

Якоб незаметно вздохнул. Что и следовало ожидать.

– Да, госпожа.

Крестьянин имеет только одно право – беспрекословно исполнять повеления дворянина. Своих чувств, планов, пожеланий у крестьянина быть не может. Любые проявления непокорности жестко пресекаются.

Правда, если бы Якобу не нужно было в столицу, девушка приехала бы куда угодно, только не туда, куда собиралась.

«Повезло, – думала Ирма, – как повезло… И с повозкой, и с крестьянином. Хорошо, что он вольный. А то мы могли наткнуться на его хозяина».

Еще сегодня утром девушка считала, что она навсегда останется в доме постылого «мужа». Она думала, что ей повезло, ровно до того самого момента, когда после бракосочетания взяла новоиспеченного мужа за руку и, опустив ресницы, спросила, когда они взойдут на «ложе любви». Вот тут все воздушные замки рухнули и рассыпались с печальным звоном.

Ирма узнала, что муж – вовсе не муж и ни на какое «ложе любви» вступать не собирается, потому что молодые глупые и тощие девчонки его не привлекают. Что она, Ирма, отныне всего лишь предмет. Залог хороших отношений «мужа» и отца. Ирма все поняла и в первую же ночь сбежала к отцу. Домой. Откуда назавтра приехала связанная, с горящими от пощечин щеками. Отец отказался ее защищать. Отныне она принадлежала мужу.

Принадлежала! Как будто Ирма – вещь! Как будто у нее нет своих чувств, планов, пожеланий…

На вторую ночь она сбежала опять. Уже не к отцу. В никуда. В неизвестность.

Ее поймали на следующий день – куда в городе может спрятаться наивная девушка, воспитанная в доме, не имеющая даже денег?

На всякий случай Ирму заперли в камеру домашней тюрьмы. Здесь держали знатных заложников, поэтому комната очень походила на обычную спальню. Только с замками на дверях и решетками на окнах.

Ирма отчаянно трясла решетку. Нет, пока у нее есть надежда, она будет пытаться! Пусть не получается, пусть! Она будет пытаться! Рано или поздно она что-нибудь придумает!

Множество прочитанных рыцарских романов подсказали, что если невинная девушка заперта жестокосердным отцом или мужем в башне – камера, правда, была на первом этаже, – то когда-нибудь обязательно появится верный рыцарь, который спасет, утешит, полюбит и отвезет в свой прекрасный замок.

Ирма вздохнула. Все ее знакомые рыцари наперечет были старыми, покрытыми шрамами, а их замки – холодными старыми развалинами. Да и в книгах рыцарь появлялся после того, как девушка проведет взаперти полжизни. Ирма вздрогнула. Полжизни! Это же… девять лет! Какой принц взглянет на пожилую двадцатисемилетнюю женщину?

Она отчаянно тряхнула решетку. Где-то в саду каркнул ворон, и как будто по сигналу стена хрустнула, и решетка вместе с камнями, в которые была вмурована, вывалилась наружу.

Девушка замерла. Неужели…

Свобода!

Ирма задумалась. Если она полезет в отверстие вперед головой, то ей придется лететь головой вниз. А если вперед ногами – у нее задерутся юбки… Хватит думать! Вперед!

Она вскочила на табурет у бывшего окна, уцепилась за карниз и просунула ноги в проем. Смотреть некому.

Раз! Взметнувшийся подол укутал голову, раздался треск, и одна из нижних юбок повисла в окне, зацепившись за выступ. Ирма поправила одежду, прическу, берет. Вперед!

Она пробежала по саду между старыми яблонями, подбежала к той самой стене, которую целую неделю видела из окна. Еще тогда она обратила внимание, что стена пострадала от времени и многие камни в ней выщерблены. Можно упереться ногами…

Ирма подпрыгнула, уцепилась за край стены, подтянулась… Туфли скользили… Есть! Ирма выглянула из-за стены. За ней был узкий переулок, ограниченный двумя каменными стенами: стеной сада, на которой она висела и стеной каменного здания.

Это было здание городской стражи, но Ирма этого не знала.