Швея-чародейка - Ровенна Миллер Страница 10

Я стояла у ворот белого городского особняка. Его адрес был написан кружевными вензелями на карточке, которую я сжимала в руке. Леди Виола Сноумонт. К счастью, мои розовые кожаные перчатки не позволяли пальцам пачкать карточку, которая всю прошлую неделю пролежала в кармане плаща, порождая нервный трепет каждый раз, когда моя рука касалась ее углов.

Сделав успокаивающий вдох, я подняла защелку. Когда тяжелые кованые ворота открылись, во дворе зазвенела восхитительная мелодия. Я осмотрелась в поисках источника звука и увидела несколько колокольчиков, спрятанных в розовых кустах. К ним от ворот шла тонкая золотая цепь.

Пока я поражалась этой впечатляющей задумке, распахнулись двойные двери цвета морской волны на вершине роскошной широкой лестницы и в проеме появилась аккуратная горничная в сине-белых одеждах.

– Вас ожидают, мисс? – донеслось до меня ее чистое сопрано.

– Да, я Софи Балстрад, швея, которую ваша леди пригласила для частной консультации, – ответила я, сдерживая дрожь в голосе. Боги, это всего лишь служанка: если я не способна держаться спокойно с прислугой, то какое впечатление произведу на леди Сноумонт?

– Прошу вас пройти внутрь.

Она склонила голову, и золотистые волосы замерцали в рассеянном солнечном свете. Я поднялась по ступеням и прошла через дверь. Ярко-синяя краска вызывала приятное чувство – казалось, что я шла по небу. Эта иллюзия сохранилась в длинном коридоре, оклеенном серебряными обоями с синим цветочным орнаментом.

Поскольку дом был достаточно прогрет, горничная взяла у меня плащ и перчатки. Я разочарованно вздохнула – павлинно-синий плащ с капюшоном, так удачно подходивший к розовым перчаткам, создавал бы хорошее впечатление. Для перезрелых продавщиц клубники и рыбы, торговавших на улицах взразнос со звучными частушками, я надевала цветастые шелковые платья или жакеты из тонкой пряжи, связанные в модном драпированном стиле. Но для леди Виолы я приберегла лучшие образцы своей работы – например жакет с широкими складками, каскадами идущими от плеч к бедрам; зеленый, как лес, шелк был нашит на затейливо вышитый корсаж. Однако посмотрев на горничную, я почувствовала укол зависти к женщинам, имевшим поклонников, ради которых им приходилось украшать свои волосы. Моя высокая прическа была аккуратно сложена, но ей не хватало грациозных извивов и модных лент.

Никогда раньше я не имела таких клиенток, как леди Сноумонт, и в первый раз за многие годы меня тревожила моя родословная. Станет ли леди Виола доверять пеллианской швее в создании галатианской одежды, которая соответствовала бы ее модному салону, где проводились собрания высшего общества? Перспектива, что одна из моих вещей будет надета на ней во время королевского бала во дворце, несказанно бодрила меня, но и напоминала о серьезности заказа. Это мой выход на новый уровень клиентов – или быстрая их потеря. Знать Галатии регулярно сталкивалась с иностранной элитой, ведь делегаты из Квайсета, Серафа и других государств были частыми гостями в столице Галатии. Но меня интересовало, может ли простолюдинка, на чье пеллианское происхождение явно указывают кожа золотистого цвета и высокая широкоплечая фигура, претендовать на такой же великодушный прием.

Горничная ввела меня в салон. Я подобрала юбки и убедилась, что мой жакет не топорщится. В зале находились несколько леди в эксклюзивных шелках и вельвете. Одна играла на арфе, а другие внимали ей, еще одна дама читала вслух какую-то книгу. Салон леди Сноумонт славился как важный культурный центр по всей Галатии. И теперь я оказалась здесь!

И у меня не было ни одной догадки, какая из присутствующих дам была леди Сноумонт.

Я поджала губы, готовая замереть в дверном проеме, пока меня не позовут, – но тут горничная потихоньку махнула мне, указывая направление.

– Идите туда, – прошептала она и повела меня к креслу за ширмой, где в расслабленной позе сидела моя будущая клиентка.

Я не знала, чего ожидать. Леди Виола Сноумонт была так хорошо известна и, по слухам, чрезвычайно мила, что я представляла себе ее ошеломительно красивой. Я вновь задумалась о ее внешности, пока горничная вела меня к креслу. Какая она? Золотоволосая леди с чистой, как у ангела, кожей или томная красавица с темными волосами и губами, подведенными яркой краской?

Когда она встала и встретила меня, я поняла, как сильно ошибалась. Ее лицо было милым, да, но не идеально прекрасным, как я навоображала. Светло-каштановые волосы, густые и волнистые, но ничего особенного. А вот глаза, поняла я, и были тем, что прославило ее на всю страну как первую красавицу, – огромные, цвета жидкого шоколада, обрамленные густыми ресницами. Выразительность и интеллигентность, сквозившие во взгляде, превращали ее из обычной женщины в экстраординарную. Она, казалось, видела всех насквозь… и, конечно же, так и было. В конце концов, Виола была придворной художницей. Когда она встала, чтобы поприветствовать меня, несколько страниц плотной бумаги с карандашными набросками стоявшего рядом букета спорхнули на кресло.