Король решает всё - Остин Марс Страница 10

«Это сон. Во сне не работает та часть мозга, которая отвечает за распознавание текста.

По крайней мере, так говорят учёные.»

Она вернулась на диванчик, сползла пониже, рассматривая потолок с цветочной лепниной, массивные книжные полки, дорогую мебель.

«Сон. Мне часто снятся очень красивые сны, маленькие подарки творческого подсознания, в благодарность за новые впечатления. Снятся города из кружевных хрустальных мостов и воздушных замков, нереально красивая архитектура, интерьеры в стиле старой Англии, изящная мебель. Сон лепит неожиданное целое из частей уже имеющейся информации, поэтому здесь всё так знакомо и одновременно непривычно. Даже Эйнис чем-то похожа на Миланку, но сказать, чем, будет сложно.

А король похож на одного друга и одновременно на Виталика. Как обычно бывает во сне — похож, но лучше. Мне ведь всегда хотелось, чтобы у него были тёмные волосы. И чтобы он меньше ныл и больше улыбался. У него такая красивая улыбка.»

У дальней стены возникли Барт и Эйнис с корзиной в руках, девушка подошла к дивану и опустилась на корточки, выставляя на полу в ряд с десяток пар разных тапочек.

— Это у вас в таком ходят? — с сомнением подняла брови Вера, приподняла подол платья Эйнис и убедилась, что нет — на девушке были кожаные ботинки на небольшом широком каблуке, с толстой подошвой, шнуровкой и вообще потрясающе крепкие на вид.

— Да, госпожа, — нервно забрала свой подол Эйнис и бросила на Веру негодующий взгляд: — Это хорошая обувь, примерьте.

— Это тапочки, Эйнис, — криво улыбнулась Вера. — Спасибо, конечно, за заботу, но думаю, мне понадобится что-то для улицы.

— Нет, госпожа, — тихо ответила девушка, не поднимая взгляда. Вероника почувствовала, как всё внутри начинает дрожать от смеси раздражения и обиды.

— Что значит «нет»? — почти шёпотом сказала она. — Я в тапках ходить буду?

Повисла неуютная тишина, было слышно, как шаркают по полу ноги Барта, когда он ссутулился и развернулся к ним спиной, делая вид, что рассматривает полки с книгами. Эйнис медленно подняла глаза, снизу вверх глядя на Веру, плотно сжатые губы как будто сдерживали поток несказанных слов. Вероника смотрела в её глаза с неприятным пониманием, и чисто из спортивного интереса пыталась угадать, что скрывается за напряжённым взглядом этих чёрных глаз. Что она сейчас скажет? «Не усложняй мою работу»? «Заткнись и меряй, или я просто возьму любые»? А может, «прости, от меня ничего не зависит»?

— Вы не будете выходить на улицу, госпожа, — почти шёпотом произнесла девушка, — ради вашей же безопасности.

— То есть, я в тюрьме? — хмуро рыкнула Вера.

— Вы под охраной, — медленно сказала Эйнис и в её глазах всё же мелькнуло «прости». Но Вероника отлично помнила её слова «у меня приказ стрелять на поражение» и прекрасно понимала, что то, что ей жаль, ещё не значит, что она не выстрелит. Выстрелит, как миленькая. И даже скромняга Барт приложит все усилия, чтобы не дать ей сбежать. Да и куда бежать? Она об этом мире ни черта не знает, к тому же здесь, похоже, осень — когда её вели из дома правителя Тонга, она успела замёрзнуть.

«Я неизвестно где, вокруг неизвестно кто, из тёплой одежды — только скатерть, любезно подаренная господином министром.»

— Да, я в тюрьме, — криво ухмыльнулась Вера. — Давай свои свои тапки.

* * *

Спустя часа полтора Вероника обзавелась парой уродливых юбок в пол, парой чуть менее уродливых рубашек с длинными рукавами и воротом-стойкой, парой не очень уродливых халатов и одной более-менее приличной кофтой — вязаной, но всё равно достаточно тонкой, чтобы не рисковать идти в ней на прогулку. Тапки были нормальные, но раздражали её просто своим присутствием, а несколько комплектов кружевного нижнего белья вызывали истерический смех, поэтому она старалась на них не смотреть. Ещё Эйнис накупила ей гору всякой ерунды типа зубной щетки и расчёски, рассказала, какие банки для чего, Вера подписала их, чтобы не забыть.

Они перекусили в напряжённой тишине, хотя есть не хотелось. Вероника чувствовала, как каждый проглоченный кусок замирает камнем в животе, но ела чисто из спортивной злости, насильно запасаясь силами на всякий случай. В голове мельтешили «всякие случаи», она представляла, как всем назло сбежит в этих проклятых тапках и исчезнет, оставив с носом всех, жаждущих поиметь с неё прибыль.

«Я — Призванная, во мне куча информации… Знать бы ещё, что делать с этой информацией.»

Эйнис молча укатила столик с посудой, из кухни донесся плеск воды, Вера мрачно сложила руки на груди — нет, она не предложит ей помощь! Это её работа, пусть моет.

Делать было нечего и Вера взяла с пола свой пакет с покупками, который вчера прислонила к дивану, да там и забыла. В пакете лежали её покупки с рынка, аптеки и магазина косметики, а ещё нераспечатанный номер «Максима», который она купила на работу.

«Заодно и проверим теорию по поводу сна.»

Теория провалилась — буквы были русские, текст читался без проблем. Она успела прочитать половину письма редактора, когда из кухни вернулась Эйнис, с интересом заглянула в журнал:

— Ух ты, что это такое?

— Газета, — с интонацией «отвали» буркнула Вера.

— Из твоего мира? Как интересно!

Вероника криво ухмыльнулась и подняла глаза на Эйнис. Девушка была несомненно отличной актрисой, она улыбалась и сияла, как будто ничего и не произошло. Но Вера-то знала, что очень даже произошло, и что после такого хамского поведения, которое она демонстрировала последние два часа, Эйнис положено на неё как минимум надуться, или общаться сдержанно и прохладно, но уж никак не улыбаться и не гореть желанием поболтать.

— Ещё скажи мне, что ты не перерыла все мои вещи, пока я спала, — с убийственным сарказмом фыркнула Вера. Эйнис перестала улыбаться и тихо сказала:

— Не перерыла.

— Почему? — насмешливо приподняла бровь Вера, — приказа не было?

— Не было и не будет, — ещё прохладнее ответила Эйнис.

— Почему? — усмехнулась Вероника. — Я же в тюрьме, у заключенных нет права на личные вещи.

— Во-первых, — с ангельским терпением выдохнула Эйнис, — ты не в тюрьме. Во-вторых, за свои вещи можешь не беспокоиться, существует закон, запрещающий жителям нашего мира прикасаться к вещам Призванных. И мыслеслов свой можешь больше в рот не совать — его никто не отберёт, он магический, его можно только отдать добровольно, в руках укравшего он превращается в обычную безделушку. — Девушка медленно вдохнула-выдохнула, как будто собираясь с силами или пытаясь успокоиться и обуздать желание ударить собеседницу. — И в-третьих. Хочешь ты этого или нет, но ты уже в этом мире. И тебе придётся здесь жить, всегда, назад ты уже не вернёшься, способа нет, до тебя уже пробовали много раз и всё равно оставались здесь. И поверь мне на слово, тебе очень повезло, что господин Шен вычислил время и место ритуала, потому что если бы он этого не сделал, ты бы сейчас продолжала общаться с правителем Тонгом, а он бы с тобой так как мы не церемонился. Цыньянцы славятся на весь мир своей извращённой фантазией в изобретении разнообразных пыток, и если бы ты осталась в их руках, то сейчас бы уже висела на дыбе, со скоростью сто слов в минуту выдавая ему всё, что знаешь — это несомненно, так уже было, и не раз. А потом он начал бы очередную кровопролитную войну за власть, и если бы у него получилось, ты бы служила ему всю жизнь, придумывая решения его задач, а если нет — тебя бы убили вместе с ним, так тоже уже было много раз. И то, что тебя так сильно охраняют, не попытка ограничить твою свободу и не чрезмерная опека, это вынужденная мера, без которой ты не проживёшь и суток. И если тебе что-то не нравится, можешь винить в этом кого угодно — Древних Богов, их хитрожопых шаманов, жадных до власти цыньянцев, но никак не нас. — Она изобразила издевательский поклон и ядовито добавила: — Я доступно объясняю, госпожа Вероника?