Хроники Черного Отряда. Книги Мертвых: Воды спят. Солдаты живут - Глен Кук Страница 10

– Так их поймали?

– Нет. Там была та, кого они зовут Дщерью Ночи. Контролировала инициацию.

Это что же получается? Узнав ее, крутые вышибалы перепугались насмерть? Ни гунниты, ни шадариты не хотят верить, что Дщерь Ночи – просто скверная девка, а не мифическая фигура. Среди таглиосских приверженцев этих религий немного найдется смельчаков, которые рискнут встать у нее на дороге.

– Хорошо, – уступил Лебедь. – Похоже, и впрямь поработали душилы. Но откуда известно, что там присутствовала Дщерь Ночи?

Душелов процедила, не сдержав раздражения:

– Она сама заявила об этом, кретин! «Я Дщерь Ночи! Я Предреченная! Я дитя грядущей Тьмы! Отправляйся к моей матери или молись бестиям опустошения в Год Черепов». Горазда она на зловещую чепуху. – Теперь Душелов говорила монотонно, нудным голосом образованного скептика. – Не забывай, что она точная копия моей сестры, какой мерзавка была в детстве. Только бледная, как вампир.

Дщерь Ночи не боялась никого и ничего. Знала, что за нее всегда вступится ее духовная родительница, Кина-Разрушительница, Матерь Тьмы. Что с того, что эта богиня во сне шевелится не чаще, чем раз в десять лет? Слухи о Дщери Ночи уже который год бередили городскую чернь. Очень многие верили: она действительно та, за кого себя выдает. И это лишь добавляло ей власти над человеческим воображением.

Другой слух, со временем утративший силу, связывал Черный Отряд с предсказанным Киной Годом Черепов, который наступит, когда таглиосское государство решит предать своих наемных защитников.

Обманники и Отряд оказывали на людей в чем-то схожее психологическое воздействие, отчего молва значительно преувеличивала их численность. Превращение в призраков сделало и тех, и других еще более жуткими в глазах народа.

Важнее всего, однако, было то, что Дщерь Ночи появилась в самом Таглиосе. Причем показалась на публике. А там, где проходила Дщерь Ночи, за ней по пятам, точно прикормленный шакал, следовал вождь всех обманников, живая легенда, живой святой душил Нарайян Сингх – и тоже делал свое злое дело.

Мурген задумался, не прервать ли ему свою миссию, чтобы предостеречь Сари: пусть все прекратит и дождется прояснения ситуации. Впрочем, остановить раскручивающийся маховик событий теперь едва ли возможно.

Нарайян Сингх был самый заклятым врагом Черного Отряда. Ни Могаба, ни даже Душелов, очень старый недруг братства, не породили такой лютой ненависти к себе, как этот обманник. Сингх и сам, мягко говоря, не питал любви к Отряду. Угодив однажды в руки наемников, он претерпел уйму неудобств от людей, чья совесть была черным-черна от совершенных злодеяний. Со своими обидчиками он надеялся поквитаться, если будет на то воля его богини.

Заседание Тайного совета, как обычно, очень скоро выродилось в нытье и тыканье друг в друга пальцем. При этом Пурохита и главный инспектор юлили, пытаясь валить с больной головы на здоровую; больше всего доставалось голове Лебедя. Пурохита мог рассчитывать на помощь трех «ручных» жрецов – если только это не противоречило планам Душелов. Главного инспектора обычно поддерживала Радиша.

Такие перебранки бывали, как правило, продолжительными, но пустыми, скорее символическими, чем затрагивающими существо дела. Протектор следила, чтобы они не выходили за рамки дозволенного.

Мурген уже был готов отправиться восвояси – его присутствие так и не было замечено, – но тут в зал вбежали два княжеских гвардейца и направились к Плетеному Лебедю, хотя он не был их начальником.

Возможно, они просто боялись сообщить новость непосредственно Протектору, своей непредсказуемой официальной начальнице.

Лебедь выслушал и ударил кулаком по столешнице:

– Проклятие! Так и знал, что это больше чем мелкая неприятность.

Он встал и обогнул Пурохиту, одарив его презрительным взглядом. Эти двое терпеть не могли друг друга.

Началось, подумал Мурген. Надо срочно возвращаться на склад До Транга. Того, что пришло в движение, уже не остановить. Но необходимо рассказать находящимся в штабе о Нарайяне и Дщери Ночи, чтобы ими как можно скорее занялись.

7

Сари бывала разной, очень разной – как актер, легко меняющий маски. То некромантка, заговорщица, безжалостная, коварная, холодно-расчетливая. То соломенная вдова знаменосца и официальный летописец Отряда. Иногда – просто нежно любящая мать. А всякий раз, отправляясь в город, она превращалась в совершенно другое существо, носившее имя Минь Сабредил.

Минь Сабредил принадлежала к отверженцам. Полукровка, внебрачный ребенок хуситского жреца и шлюхи из племени нюень бао. Минь Сабредил знала о своих предках больше, чем половина людей на улицах Таглиоса о своих, и постоянно сама с собой разговаривала на эту тему. И готова была рассказывать о себе всякому, кого удавалось завлечь в разговор.

Эта жалкая, обделенная судьбой женщина очень рано превратилась в согбенную старуху. Даже люди, никогда с ней прежде не встречавшиеся, узнавали ее по статуэтке Гангеши, с которой она не расставалась. Того самого бога Гангеши, которому, согласно верованиям гуннитов и некоторых нюень бао, подчинялась удача. Минь Сабредил разговаривала с Гангешей, когда больше слушать ее было некому.

Овдовевшая Минь Сабредил вынуждена была содержать единственную дочь, выполняя самую грязную поденщину во дворце. Каждое утро перед рассветом она вливалась в толпу бедолаг, которые собирались у северного входа для слуг в надежде получить работу. Иногда она брала с собой Саву, тупоумную сестру покойного мужа. Приводила и дочь, но довольно редко. Девочка уже была достаточно большой, чтобы привлекать нежелательное внимание.

К ним выходил помощник ключаря Джауль Барунданди и сообщал, сколько нынче нужно работников, а потом отбирал счастливцев. Барунданди всегда указывал на Минь Сабредил – плотские утехи с этакой уродиной его не интересовали, но он мог рассчитывать на изрядную часть ее заработка. Минь Сабредил была в отчаянном положении.

Барунданди нравилась статуэтка, с которой вдова никогда не расставалась. Гуннит и приверженец Хусы, он часто молился о том, чтобы его избавили от участи столь же плачевной, что и у Сабредил. Никогда не признаваясь в этом единоверцам, он питал к Минь сочувствие – из-за того что ей не повезло с отцом. Как и большинство негодяев, он был злым не всегда, а лишь большую часть времени, да и то разменивался на мелкие подлости.

Сабредил, она же Кы Сари, никогда не молилась. Кы Сари не привыкла полагаться на помощь богов. Не подозревая о том, что в душе Барунданди существует крошечный уголок, где ютятся добрые чувства, она уже решила судьбу помощника ключаря. У этого хищника еще будет время и возможность пожалеть о своих грязных делишках.

И не только у него, но и у всех негодяев на необъятных просторах Таглиосской империи.