Гримм. Ледяное прикосновение - Джон Ширли

ФРАНЦИЯ, 1815 ГОД

Давным-давно Гримм отправился в путешествие вместе с императором…

Холодный весенний рассвет застал их возле мыса Антиб. Небольшая флотилия – всего шесть кораблей – бросила якорь в бухте Жуан, в 147 милях к северу от острова Корсика, где сорок лет назад началась история опального ныне императора Бонапарта. Сейчас он вместе с остальными встречал восход на борту флагмана – брига «Непостоянный».

Было 1 марта 1815 года.

Иоганн Кесслер ждал императора в шлюпке, которая должна была доставить его на французскую землю. Смуглолицый, темноглазый, он являл собой образец невозмутимости. Никто бы не догадался, что за внешним спокойствием скрывается настоящая буря, причиной которой был один из спутников Кесслера – Альбер Денсво, сидевший сейчас с ним по соседству. Вот ведь ирония: Денсво был Существом, Ищейкой. Кесслер узнал об этом совсем недавно, когда Денсво на секунду потерял контроль, открыв свою истинную природу.

Европа уже несколько лет зачитывалась сказками братьев Гримм: легендами об оборотнях, ведьмах, драконах. Но лишь единицы во всем мире знали, что эти истории – не вымысел. Сами братья были уверены, что просто коллекционируют существ из народной мифологии, однако это было не так.

Темное сердце каждой сказки хранило в себе невероятное знание: Существа реальны. Много веков они жили бок о бок с людьми: одни сливались с толпой, скрывая свое звериное лицо, другие не таясь творили ужасные вещи.

Но где бы ни появилось Существо, следом за ним приходил охотник – один из тех, кто посвятил жизнь поиску и уничтожению самых опасных монстров. Не так давно, отдавая издевательскую дань нашумевшим сказкам двух братьев, этих охотников стали называть… Гриммами.

Насколько Кесслер знал, Денсво и не догадывался, что сидит сейчас бок о бок с одним из них.

Лодка качнулась: император спустился на борт. Полковник Молле проводил его величество на корму.

Невысокий, светлокожий, грузноватый Бонапарт не производил бы на окружающих никакого впечатления, если бы не внимательный взгляд глубоко посаженных глаз. Голову опального императора украшала знаменитая треуголка, но в остальном он был одет весьма скромно: в длинную черную шинель и белый жилет; через плечо тянулась белая же лента. Оказавшись на корме, он остановился, напряженно вглядываясь в туман, в надежде разглядеть ожидающих на берегу людей. Как император, Наполеон предпочел бы занять место на носу, но полковник уговорил его сесть на корме, опасаясь возможного выстрела с берега.

Выбраться с Эльбы с без малого тысячей ста гренадерами Бонапарту было несложно: корабли британцев и Бурбонов в этот момент находились слишком далеко. Гораздо труднее оказалось добраться до французского побережья: то и дело менявшийся ветер вынуждал флотилию постоянно корректировать курс. «Наш «Непостоянный» оправдывает свое название», – устало пошутил как-то император, узнав, что маршрут снова изменился.

Но пока корабли скитались по морю, на суше пошли слухи о скором возвращении Бонапарта. У врагов было достаточно времени, чтобы подготовиться, так что Молле не собирался рисковать.

Кесслер тоже вглядывался в туманный берег, одновременно страшась обнаружить там солдат Бурбонов и отчаянно надеясь увидеть хоть кого-то. У места высадки их вполне мог поджидать полк местного гарнизона, готовый дать залп по баркасу, как только он подойдет достаточно близко. Когда из тумана выступили темные фигуры, Иоганн невольно поежился – он не желал смерти ни императору, ни себе. Призраки на берегу обрели плоть… и оказались людьми Наполеона. Один из них подал знак, что берег чист. Кесслер не смог сдержать вздоха облегчения. Его спутники тоже повеселели, некоторые обменялись улыбками. Спустя десять месяцев они готовы были вернуться во Францию ради новых побед. Vive la France! [1]

Наполеон обладал удивительной способностью вдохновлять людей, очаровывая все новых и новых последователей. Немец Иоганн Кесслер охотно поддался этому обаянию; то же случилось и с австрийцем Денсво, который занял должность советника императора незадолго до отплытия на Эльбу. Ходили слухи, что именно он убедил Бонапарта вернуться во Францию. Он и его монеты. Пока Кесслеру удалось лишь мельком взглянуть на загадочные амулеты, которые император все чаще носил с собой, но и этого короткого мгновения оказалось достаточно, чтобы заметить, как яркий блеск крупных золотых монет зажег отсвет в тусклых серых глазах Наполеона.

Это подтверждало теорию Кесслера – Денсво передал Бонапарту не простые монеты, а древние и могущественные артефакты. Созданные на одном из греческих островов в незапамятные времена, они сменили множество хозяев: Калигула любил перебирать их, как четки, а Нерон не расставался с ними ни на секунду. В последний раз их видели в Китае у одного из правителей династии Хань. Если Кесслер был прав и император сейчас перебирал в кармане те самые артефакты, его главная миссия была обречена на провал.

Рулевой отдал приказ, и гребцы заработали веслами. Баркас медленно направился к берегу.

– Вон там оливковая роща, полковник, – Наполеон повернулся к Молле, указывая в глубь берега. – Встанем там лагерем и подождем, пока все наши люди не окажутся на берегу.

– Хорошо, мой император.

Выбранная Бонапартом роща на многих произвела гнетущее впечатление: старые деревья тянули к небу искривленные черные ветви с набухающими, но пока едва заметными почками. Однако императора это не смутило.

– Судьба благосклонна к нам! – провозгласил он, срывая с одного из деревьев едва зазеленевший побег и поворачиваясь к стоявшему у шатра Кесслеру. Тот едва не подавился галетой. – Оливковая ветвь – символ мира.

– Воистину так, мой император, – отозвался Иоганн, прокашлявшись. – Мир – это величайшее счастье.

– И я его не нарушу, – спокойно ответил Наполеон. – Мои солдаты не сделают ни единого выстрела, если их не станут к этому вынуждать.

Кесслер перевел взгляд на военных, мелькавших среди узловатых олив. Молле развернул боевое построение, заняв всю рощу, но противники не появлялись; предоставленные сами себе люди негромко переговаривались или отдыхали, опершись о стволы. Никто не знал, что их ожидало – поражение от армии роялистов или триумф и воцарение Наполеона.