Жертва Ведьмака - Джозеф Дилейни

Я внезапно проснулся с гнетущим чувством тревоги. За окном сверкали молнии, и почти сразу за ними раздавались гулкие раскаты грома. Мне уже приходилось ночевать здесь в грозу, так что дело было не в непогоде. Нет, меня охватило предчувствие какой-то опасности. Я вскочил с постели, и зеркало на прикроватной тумбочке неожиданно вспыхнуло. На миг в нем появилось и тут же исчезло чье-то отражение. Но я узнал лицо. Это была Алиса.

Она была моим другом, несмотря на то, что два года обучалась на ведьму. И когда Ведьмак прогнал ее, Алиса вернулась на Пендл. Я скучал по ней, но держал обещание, данное учителю – не обращал внимания на все ее попытки связаться со мной. Но сейчас я не мог игнорировать Алису. Она написала мне сообщение на зеркале, и я невольно прочел его, прежде чем оно исчезло.

Что за менада-убийца? Я никогда о таких не слышал. И как мог убийца, кем бы он ни был, добраться до меня – ведь для этого надо проникнуть в сад Ведьмака, охраняемый его могущественным домовым! Любого, кто осмелится пересечь границы сада, домовой встретит оглушительным ревом, слышным за многие мили отсюда, и тут же разорвет на клочки.

И потом, откуда Алиса может знать о грозящей мне опасности? Она далеко отсюда, на Пендле. Но все же ее предостережение не могло меня не насторожить. Мой учитель Джон Грегори ушел разбираться с беспокойным привидением, и я находился дома один. У меня не было под рукой ничего, чем бы я мог себя защитить. Посох и мешок остались внизу на кухне, и я решил за ними сходить.

«Не паникуй, – приказал я самому себе. – Не спеши и сохраняй спокойствие».

Я быстро оделся и натянул сапоги. Как только над моей головой раздался очередной раскат грома, я тихонько открыл дверь и осторожно вышел на погруженную во тьму лестницу. Там я остановился и прислушался. Тишина. Очевидно, в дом пока еще никто не забрался. На цыпочках, так тихо, как только возможно, я стал спускаться по ступенькам, затем через прихожую прокрался на кухню.

Я положил в карман штанов серебряную цепь, взял посох, открыл заднюю дверь и вышел наружу. Где же домовой? Почему не защитил дом и сад от незваного гостя? Дождь хлестал по лицу, и я пытался хоть что-то разглядеть на лужайке и за деревьями. Глаза уже привыкли к темноте, но я мало что мог увидеть. Несмотря на это, я направился к деревьям в западном саду.

Я не прошел и дюжины шагов, как слева от меня раздались ужасающий вопль и топот. Кто-то бежал через всю лужайку прямо на меня. Я приготовил посох, нажал на рычаг, и потайной клинок со щелчком выскочил.

Снова вспыхнула молния, и я увидел нападавшую. Ею оказалась высокая худая женщина, размахивающая смертоносным клинком. Ее волосы были собраны сзади, исхудалое лицо, покрытое темной краской, искажено ненавистью. На ней было мокрое от дождя длинное платье, а вместо обуви – кожаные ремни, обмотанные вокруг ног. «Похоже, это и есть менада», – подумал я.

Вскинув посох так, как меня учили, я приготовился защищаться. Мое сердце готово было выскочить из груди, но нужно было сохранять хладнокровие, чтобы воспользоваться первой же возможностью для удара.

Внезапно ее клинок описал дугу, едва не зацепив мое правое плечо. Я отскочил, пытаясь сохранить дистанцию между нами. Для того чтобы нанести удар, мне требовалось пространство. Трава была влажная от дождя, и когда менада снова пошла на меня, я поскользнулся и потерял равновесие. Я едва не опрокинулся на спину, но удержался, упав на одно колено, и в последний момент вскинул посох, отразив клинок, готовый пронзить мое плечо. Я снова бросился в атаку и сильно ударил менаду по запястью. Ее нож покатился по земле. Вспышка молнии осветила ее искаженное яростью лицо, когда она, безоружная, снова бросилась на меня. Обезумевшая от ненависти, менада закричала: грубые гортанные звуки сложились в странное слово – как мне показалось, греческое. Я отступил в сторону, опасаясь ее длинных острых ногтей, и сильно стукнул ее посохом по голове. Менада рухнула на колени, и я мог с легкостью вонзить клинок в ее грудь.

Но вместо этого я перекинул посох в правую руку, достал из кармана серебряную цепь и намотал ее на левое запястье. Серебряная цепь сгодится в борьбе с любым приспешником тьмы – но способна ли она остановить менаду-убийцу?

Я собрался с силами. В миг, когда менада вскочила на ноги, яркая вспышка молнии озарила ее фигуру. Это было очень кстати. Я прекрасно видел свою мишень и, не медля ни секунды, бросил цепь. Образовав безупречную спираль, цепь с металлическим звоном упала на менаду, и та как подкошенная рухнула на траву.

Я осторожно обошел поверженного врага. Цепь обмотала ее руки и ноги и туго обхватила рот. Впрочем, это не помешало менаде изрыгнуть поток непонятных слов. Если это был греческий, то какой-то неизвестный мне диалект.

Казалось, все сработало, поэтому, не теряя времени, я схватил менаду за левую ногу и потащил по мокрой траве к дому. Наверняка Ведьмаку захочется задать ей пару вопросов, если он, конечно, сможет понять ее речь. Я знал греческий, по крайней мере не хуже его, но понять ее слов не мог.

Напротив дома стояла деревянная пристройка, где мы хранили дрова. Сюда, спасаясь от дождя, я и приволок менаду. С полки в углу я достал фонарь и зажег его. Теперь я мог лучше разглядеть пленницу. Но едва я склонился над ней с фонарем, как она плюнула в меня. Розовая тягучая капля стекла по моим штанам. Я принюхался – от менады исходил запах застарелого пота и вина. Но было в нем и что-то еще. Легкое зловоние гнили. Когда она снова ощерила рот, я разглядел застрявшие между ее зубами кусочки мяса.

Ее губы и язык были синеватого цвета – как от красного вина. Лицо покрывали замысловатые узоры – спирали и завитушки. Казалось, боевая раскраска нанесена красной глиной, но дождь почему-то не смыл ее. Менада вновь плюнула в меня, и я отошел в сторону и повесил фонарь на крюк.

Вытащив из угла стул, я поставил его напротив стены, чтобы можно было не опасаться ее плевков. До рассвета оставалось не меньше часа, так что я сел, откинувшись на спинку стула, и закрыл глаза, слушая, как по крыше стучат капли дождя. Я устал и решил немного вздремнуть. Серебряная цепь крепко сковала менаду – у нее не было ни шанса освободиться самостоятельно.