Цвет крыльев. Черный. - Надежда Сакаева

Время, да и сам мир в целом, будто замер в ожидании. Глухая тишина, воцарившаяся в комнате, была звенящей и настолько густой, что, казалось, ее можно потрогать. В этой тишине, друг напротив друга, стояли Дэймон и Люцифер, и ненависть между ними была ощутима даже на расстоянии.

– Ты же умер! – шумно выдохнув, Дэймон сжал кулаки. Он был напряжен, словно сжатая пружина, готовый вот-вот сорваться с места.

– Кто тебе это сказал? – Люцифер язвительно цокнул языком, изогнув одну бровь.

– Ты пал так давно, что это стало легендой, – Дэймон, все еще с неверием, тряхнул головой. Его голос звучал громче и громче, готовый вот-вот сорваться на крик, – тебя не нашли ни в подземном мире, ни на Земле. Ты должен был сгинуть в Чистилище! Ты просто не можешь быть живым! НЕ МОЖЕШЬ!

– Как часто люди смотрят на небо? Раз в год, в месяц, в неделю? А может быть каждый день? Сами того не осознавая, на краткие секунды запрокидывают лица, вскидывают взгляд, и тут же опускают его, даже не помня этого, не замечая, – Люцифер хмыкнул. Казалось, он находил ситуацию забавной, – Если не смотреть наверх, то и сверху тебя видно не будет.

– Перестаньте! – голос Анжелы был тих, но его услышали. – Прекратите сейчас же! Оба!

Она сидела на полу, в бессилии опустив руки. По щекам мокрыми солеными струйками текли слезы. Даже если бы сейчас разверзлись небеса, и спустился сам Господь, ей было бы плевать – ее отец все равно мертв, и этого уже не исправить!

Дэймон, который так любил ее, что готов был ради нее на все, вновь не допустил ее гибели. Он отвел руку Самаэля, Ангела Смерти, посланного за ней, но тот случайно коснулся ее отца. И теперь сердце девушки разрывалось от случившегося.

Отец умер из-за нее, как и мать, этим летом. Тогда Дэймон, будучи еще Ангелом-Хранителем, так же пытался спасти девушку, но погубил близкого ей человека. За это его изгнали, а судьба Анжелы была не ясна до сегодняшнего дня. Этим вечером ей вынесли приговор, но вновь она избежала его. Ценой жизни другого. И как она сможет жить с этим дальше?

– О, ты права, рыжая, – Люцифер поклонился, – цирк закончился, и, думаю, мне действительно пора переходить к делу.

– Какие у тебя могут быть дела здесь? – Дэймон порывисто поднялся, и тут же замер на месте, остановленный жестким, властным жестом.

– И в этот день, отмеченный невозможным и неестественным, будет сорвана первая печать! – голос Люцифера пугающим, странно громким рокотом, вознесся под крышу комнаты, раскатившись по всему дому.

Едва он успел договорить фразу, как хлопнула входная дверь, и на пороге гостиной появился перепуганный, растрепанный Крис. Он почувствовал боль Анжелы, разрывающую ее на куски, и спешил сюда изо всех сил, ведь любовь к девушке еще жила в его сердце. Однако этого он явно не ожидал.

Увидев Люцифера, Крис замер в нерешительности. На его лице отобразился страх. Люцифер точно этого и ждал. Он вскинул руку в направлении Криса и все тем же грохочущим рокотом продолжил:

– И вышел конь белый, словно снег, и на нем Первый Всадник – праведный и чистый. Кроток он был и покорен воле Всевышнего. Сердце его полнилось любовью и верою. Душа его была светла и обращена к Небесам. И неизменен он был в праведности своей, и дано было ему нести спасение.

После этого мир остановился. Казалось, все замерло на своих местах. Привычные звуки – шелест ветра, шум машин, крики детей – исчезли. Остался лишь колоколом гремящий голос Люцифера, продолжавшего говорить. И этот голос проникал будто бы в сами мысли. Казалось, его слышно везде и отовсюду.

А Люцифер все продолжал и продолжал, не желая останавливаться. Анжеле хотелось заткнуть уши, но она замерла вместе с миром, не в силах пошевелиться. Но даже если бы у нее это и получилось, она сомневалась, что это поможет.

– И тогда была снята вторая печать, – он перевел свой указующий перст на застывшего в изумлении Дэймона, - и вышел другой конь, красный; и сидящему на нем Всаднику дано было взять мир с земли. И был он не покорен никому, кроме как самому себе. И ничто бы не смогло примирить его пылающий возмездием огонь. Гнев и ярость, изливались из него, и не было им конца, ибо полнилась его душа злобой и жаждой сражений. И шел он вперед, неизменный в себе самом, орошая землю позади себя алым, неся лишь раздор и распри.

– И тогда была снята третья печать, – Люцифер прижал руки к груди, поклонившись. Развязный жест никак не вязался с грохочущим, устрашающим голосом, – И вот, конь вороной, и на нем Всадник. И шлейфом вилась за ним тьма, непроглядная и непроницаемая, беспросветная и первозданная, не сохранявшая после себя ни надежды, ни любви, ни добра, ни свободы. И ничто в этом Подлунном Мире не было способно насытить его, наполнить его, напитать его. Он проходил, оставляя себе вослед уныние, плачь и голод. Голод по теплу, добру и свету.

– И тогда была снята четвертая печать. И вот, конь бледный, и на нем Всадник, и дано ему было забирать жизни, завершая судьбы, пресекая линии. И шел он медленно, но грозно, ни о чем не скорбя, никого не жалея, никогда не тоскуя и не любя. И едва рука его касалась Жизни, как сама Жизнь исчезала под ней, оставляя лишь прах и пепел. И имя ему было «Смерть», – грохочущий голос его начал понемногу стихать.

Рука Люцифера указывала в дальний угол, где стоял Самаэль, с безразличным выражением лица наблюдавший за всей этой какофонией. Едва он договорил последние слова, мир словно взорвался звуками.

Гудок машины с нетерпеливым водителем, смех позднего прохожего, лай соседской собаки. Все вернулось на свои места, будто ничего этого и не было, но в голове у Анжелы продолжал звучать этот ужасный, раскатистый голос.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Дамы и господа, – Люцифер усмехнулся, – выражаю Вам свою искреннюю благодарность за содействие, помощь и всевозможную поддержку в подготовке Апокалипсиса. И давайте похлопаем этой дивной юной леди, что собрала всех четырех Всадников вместе.

Он и впрямь начал медленно, но звонко хлопать в ладоши.

– Что за бред ты несешь? – Дэймон сморщил нос. – Ты сошел с ума за все те века, что провел в одиночестве?