Турнир - Денис Юрин

Утро того дня, как назло, было солнечным, теплым и тихим. Уставший за время ночного буйства гуляка ветер едва касался листвы деревьев, да и ветки кустов со стеблями травы почти не задевал. Непослушное стадо белоснежных барашков-облаков разбежалось по небосклону, поражающему своей идеальной голубизной, а солнце, как и подобало заправскому пастуху, замерло на одном месте, не мешая будущей снеди да тулупам пока наслаждаться сочной небесной травкой. Округа замерла, в округе воцарилась томная, летняя дремота, и поскольку даже на запыленной дороге не происходило никакого движения, возникало ощущение, что мир погрузился в долгий, глубокий сон; что его навеки покинули хлопоты, тревоги и прочие портящие существование житейские пустяки. Пространство замерло, плавное течение мгновений остановилось, а глаза притаившегося в кустах на обочине разбойника стали медленно, но неумолимо закрываться сами собой.

Немудрено, что Дитриха разморило, что его тянуло ко сну. Вчерашний вечерок выдался не из легких, да и суматошная ночка была ему под стать. Сначала стычка с ребятами Кривого, разорившего их с Марком тайник. Затем, как водится, после буйной драки настал черед примирительной попойки. Проигравшие и победители (на этот раз Воровка-Удача улыбнулась своей кривой щербатой ухмылкой хозяевам похищенного добра) по быстренькому зализали раны, благо обошлось без поножовщины и прочего душегубства. Потом же, к великой радости удрученного видом побитой мебели и выбитых окон корчмаря, недавние враги, как закадычные друзья, уселись за стол и опрокинули по кружке винца.

Добро им с Марком вернули, правда, не всё… несколько дорогих шмоток мародеры сразу же напялили на себя, и красивые, но, к сожалению, совсем непрочные кафтаны знати сильно пострадали во время кулачно-скамейной потехи. За первой кружкой, конечно, тут же последовала вторая, да и черед третьего разлива мутной, пахнувшей сливой и куриным пометом жидкости вскоре настал. Семеро лиходеев с заката до полуночи опустошили пару бочонков, ну, а как только почувствовали первые признаки усталости, тут же разбрелись в разные стороны, спьяну поклявшись более не зариться на чужую добычу. Заночевать в трактире не отважились ни они с Марком, ни здоровяки из шайки Кривого. Корчмари – народец подлый, вредный и злопамятный; сколь ни отсыпь им монет за нанесенный ущерб да беспокойство, а за стражей всяко пошлют, как только хмельная голова последнего из разбойников опустится на скамью или ткнется потным лбом в липкую поверхность стола.

Остаток ночи компаньоны-разбойники пробродили по лесу в поисках подходящего места для нового тайника, а когда наконец-то решились предать на время земле оттянувшую плечи поклажу, уже начало светать. На стоянку решили не возвращаться, тогда обоим казалось, что они преисполнены сил, но уже через пару часов поняли, насколько опрометчивым был их поступок… как сильно они ошибались…

Слабость окутала тугими путами члены мастеров лихого промысла, как только они вышли на маль-форнский тракт и засели в заранее облюбованном местечке, откуда и на проезжих ротозеев было удобно напасть, да и от конных разъездов, чуть что, можно быстро укрыться в лесочке. Связываться с воинами короля разбойничкам не хотелось, а городской страже, иногда все-таки появлявшейся за пределами крепостной стены, на глаза лучше не попадаться. Одно дело, перерезать горло строптивому путнику, по глупости не желавшему расстаться со своим добром, а совсем другое – обагрить меч кровью стражника или солдата. Служители короля, вассалы старенького графа Дюара, а заодно и блюстители общественного порядка не спешили покидать казармы, если на дороге находили несколько свеженьких трупов в одном нижнем белье. Но вот если мертвецы оказывались в военных мундирах, в городе начинался настоящий переполох, а уже через пару часов лесная чаща пестрела от разноцветных штандартов, яке, плащей и стеганых курток. В охоте на разбойников принимали участие не только стража, бесспорно, бывшая зачинщицей увлекательной потехи, но и все, кто носил меч и состоял на службе. Люди графа, солдаты из стоявших под городом лагерем частей, наемники торговой гильдии Мелингдорма, охранники караванов и даже вооруженные топорами да вилами деревенщины из окрестного ополчения, желающие подзаработать парочку-другую медяков за голову мерзкого лесного грабителя. Правду в народе говорят: «Не буди лихо, пока оно тихо!», вот разбойнички и не связывались с представителями властей, разъезжавшими по округе беспечно… всего по три-четыре человека да еще без хорошей брони. Взять со служивых, кроме меча, хромого коня да тощего кошеля, нечего, а бед на свою голову можно было накликать!

Дорог в графстве Дюар имелось немного, а прибыльной считалась всего одна, тот самый маль-форнский тракт, по которому в столицу Геркании из захолустного городка Мелингдорм раз в дюжину дней громыхали торговые обозы, а назад возвращались пустые подводы, единственным грузом которых были в стельку пьяные купцы да гулящие девицы, прихваченные в дорогу из ближайшего трактира. С каждым годом хитрюги-торговцы все реже и реже становились жертвами нападения шаек да банд. Когда они везли товары на рынок столицы, их сопровождали такие многочисленные отряды охраны, что напасть на караваны не решались даже головорезы Кривого, самого известного в округе разбойника. Обделав же свои торговые делишки в Маль-Форне и получив желанный прибыток, опасливые купчины отдавали тугие мешки с деньжатами банкам, а с собою везли лишь ворох никчемных расписок, по которым получить кошели с монетами могли лишь они да их вечно сварливые женушки.

«Товар нужно продавать, на то он и товар; а муженьком помыкать, на то он и муженек!» – в незыблемости этого правила торгового дела не сомневался никто: ни боявшиеся своих сердитых супружниц пуще грабителей купцы; ни сами почтенные купчихи, привыкшие по поводу и без оного устраивать взбучки нерадивым муженькам; ни честной люд, частенько примечавший, что вернувшийся из поездки по торговым делам без единой царапины коммерсант на следующий день понуро бродит по городским улочкам с опухшей рожей, всклокоченными, слегка поседевшими волосами и как-то странно пришепетывает, стыдливо прикрывая ладонью ставший еще более щербатым рот.

Впрочем, по караванам Дитрих с Марком не промышляли, и до купчин им дела не было. Ценя свободу и не желая идти в услужение к самодурам-главарям, они работали только вдвоем и нападали в основном на кареты, с которых, кстати, можно было, если повезет, получить весьма неплохой барыш. Как не трудно догадаться, желающих разжиться золотишком из господских ларей да посрывать драгоценные украшения с лебяжьих шеек пугливых благородных девиц имелось превеликое множество. Зачастую разбойничкам приходилось вначале подраться между собой за право напасть на добычу, а уж затем совершить само преступление. Соперничество было кровавым и жестким, но парочку независимых чудаков большие шайки не трогали… Уж больно ловко Дитрих владел мечом, а его тщедушный, с виду совершенно безобидный напарник мастерски крушил черепа, дробил кости и сворачивал скулы, притом чаще всего даже не берясь за болтавшуюся на его широком поясе дубину. Каким чудесным образом двадцатилетнему пареньку удавалось так легко расправляться с человеческой плотью, для всего разбойного сообщества графства Дюар оставалось загадкой. Некоторые, особо суеверные жители лесов поговаривали, что паренек – богомерзкий колдун, но бежать за помощью к святой инквизиции по вполне понятным причинам не спешили.