Зануда в Академии Драконов - Елизавета Соболянская

Муж позвонил Алле Николаевне в разгар рабочего дня. Она как раз пыталась вычитать очередной текстовой отчёт. Но ничего не ладилось… Она только что отругала молоденькую сотрудницу за то, что та недосмотрела за полкой с журналами, и шустрые первоклашки свалили ее вместе с парой стульев… Теперь Алла Николаевна пыталась сосредоточиться, но мысли продолжали крутиться вокруг инцидента с журналами. Чёрт знает что! Не надо было так резко, но… Додумать она не успела: мысли прервал телефонный звонок.

– Борис? Что ты хотел? – строгим голосом спросила она, вылавливая «мышкой» очередной «перл» в отчете о проведенном мероприятия.

– Я ухожу, Алла, – тусклым голосом ответил он.

– Что? Уходишь? Куда? – не поняла женщина.

– Пока к маме, а дальше будет видно, – тут супруг сбился и зачастил, – Вадик уже в институте, Варя – на практике, Барсика я забрал.

– Барсика? Зачем забрал? Куда? – все еще не понимала Алла Николаевна.

– К маме забрал, – вздохнул Борис. – Ты не волнуйся, я тебе письмо оставил. Пока.

– Пока.

Женщина положила трубку и увидела расширенные глаза молоденькой сотрудницы, которая явно все слышала и не сдержала любопытства, граничащего с хамством:

– Ой, Алла Николаевнааа, он Вас совсем бросил? Да?

– Получается, что совсем, – сухо ответила женщина, возвращаясь к работе.

До конца дня она доработала «на автомате». Заведующая отдела периодики крупнейшего филиала центральной городской библиотеки как никак. Нельзя срывать мероприятия, сокращать рассылку или допускать лингвистические выверты в отчетах. Пусть они всего лишь филиал, зато постоянно работают с детьми, студентами, а подрастающее поколение – это важно!

Поймав себя на мысли, что цитирует отчет, приготовленный для управления культуры, Алла Николаевна мысленно усмехнулась. Она проверила, заперты ли окна, отключены ли электроприборы, и, наконец, накинув пальто, заперла отдел и вышла в общий коридор, где уже топталась заведующая сектором абонемента – тучная и одышливая Елена Марковна.

– Аллочка Николаевна, Вы уже все? – спросила она неожиданно тонким голосом.

– Да, Елена Марковна, – таблицу дома доделаю. И на баннер иллюстрации подберу, – непонятно зачем добавила она, словно оправдываясь, хотя ни баннер, ни таблицы Елены Марковны не касались никаким боком.

– У нас на следующей неделе октябрь начинается, – невпопад вздохнула коллега, – студенты попрут за докладами.

– И школьники, – зачем-то поддакнула Алла Николаевна, хотя эта пустая и бестолковая беседа уже начала её напрягать. «Что за бред, – мысленно возмутилась Алла Николаевна. – Только вдумайтесь: «у нас на следующей неделе октябрь начинается»! А у других, значит, нет… И я этот бред поддерживаю…»

Но вслух этого она, конечно же, не произнесла этого, а, устало улыбнувшись коллеге, продолжила обсуждение вялотекущих библиотечных проблем.

Негромко переговариваясь, женщины покинули здание. Ночной сторож пожелал им хорошего вечера и громыхнул засовом за их спинами.

* * *

Квартира встретила тишиной и темнотой. Удивленно щелкнул выключатель, расстроенно заскрипела галошница. На тумбе белел незапечатанный конверт. В голове сразу застучали молоточки, но Алла Николаевна взяла себя в руки: сначала снять пальто и сапоги, надеть тапочки и умыться. Потом письмо. И даже мысли не допускать, что может быть больно и обидно. Она же сильная женщина…

Не сработало. Уже в ванной слёзы сами потекли по щекам, нос некрасиво распух, а тихие всхлипы перешли в судорожные рыдания. Осев на пушистый коврик и прислонив голову к холодному фаянсу раковины, женщина рыдала, выдавливая из себя душившие её боль и страх. Как же это – остаться одной? В ее возрасте? Уже не двадцать. И даже не тридцать. Кто же будет рядом, когда перестанут носить ноги, когда окончательно подведут глаза? У детей своя жизнь, им надо идти вперед и строить свои гнезда, они не виноваты, что ее дом внезапно опустел!

Нарыдавшись, Алла Николаевна умылась и, мысленно плюнув на письмо, пошла на кухню за вином!

Она и так представляла, что там написано. Наверное, к этому давно все шло. Двадцать лет брака. Дети выросли, ее родители ушли в иной мир. Не стало тоненькой девочки, восторженно заглядывающей в рот высокому крепкому парню. Появилась озабоченная ежедневной рутиной женщина, выбирающая диван и книжку или корзинку с вязанием вместо отвязной тусовки или шумного застолья. Да и Борис изменился: отяжелел, стал капризным, привык называть ее «мать», исключая понятие «желанная женщина».

Вино нашлось – белое, холодное, немного терпкое, отдающее виноградом и смородиной. На нижней полке холодильника притулился сыр, а в ящике для овощей – банан. Привычка делать все четко и аккуратно сработала и сейчас: несмотря на падающие из глаз соленые капли, женщина быстро нарезала и красиво разложила все, что нашла, а потом, прихватив бокал и тарелку, отправилась в спальню.

Дааа, Борис всегда ворчал, когда она позволяла себе прихватить кружку какао к ноутбуку, а теперь она растянется на кровати и будет пить пузырящееся вино, откусывать крохотными кусочками сыр и вспоминать то хорошее, что у них было. Она не позволит ему растоптать ее юность. Ведь было хорошее! Много! Всхлипнув, Алла промокнула глаза салфеткой и сделала большой глоток.