Подруга моей дочери - Тиана Тесса Страница 9

Я все могу понять. Честное слово. Я вообще довольно лояльный и терпимый человек. Но то, что творит Женин отец… Это же вообще за границами любой морали! Притащил какую-то женщину домой и начал раздевать прямо на пороге. А если бы их Женя увидела? Она и так вон, словно с цепи сорвалась!

Тут же меня окатило холодной волной. Женьки-то нет дома! Вряд ли ее отец куда-то еще поедет, а ей ведь надо будет тихонько проскользнуть в квартиру. А мне ее прикрыть, чтобы Антон Дмитриевич не просек…

За стеной начинают раздаваться громкие женские стоны, я падаю на кровать, прикрываясь подушкой. Да что же за наказание такое? И зачем она так кричит? Может, он ее специально попросил, чтобы я тут себе места не находила? Не может же ей быть на самом деле так хорошо?

Но судя по крикам «еще, пожалуйста» вполне может. Я кладу на первую подушку еще одну и зажмуриваюсь, пытаясь забыться. Черта с два. Только когда в квартире становится тихо, вылезаю из своего укрытия. Но из комнаты не спешу выходить. Слышу, как они там ходят, сначала он, потом женщина. Вскоре она собирается и уезжает, а Антон Дмитриевич идет в кухню.

Я злюсь, потому что не могу отделаться от мысли, что это показательное выступление было устроено для меня. Чтобы не зарывалась, видимо. А может это ответ на мои слова, что я с ним спать не буду? Вот, мол, у меня и без тебя баб полно. Морщусь, вряд ли Антон Дмитриевич вообще обо мне думает в такие моменты.

Он просто похотливое животное, зависимое от собственных инстинктов. Причем считает, что вести себя так вполне нормально. Я должна дать ему понять, что это просто неприлично. И что он таким своим поведением плохо влияет на дочь. Да и вообще… Это просто отвратительно.

Решительно открыв дверь, иду в кухню, но уже на пороге теряю весь боевой задор. Потому что мужчина в одних боксерах. И они, блин, наглядно демонстрируют все его размеры. Я краснею от невольно проскочившей мысли, что Косте до такого далеко. Смущаюсь и хочу убежать, а Антон Дмитриевич еще и провоцирует меня.

Злость снова поднимается в груди, но на мои слова мужчина реагирует совершенно неожиданным образом.

Прижимает к стене и выдает:

— Наверное, неприятно хотеть такого отвратительного, как я, да, Сонь?

Я жутко теряюсь, даже не знаю, от чего больше. На меня обрушивается лавина под названием «Антон Жуков». Я чувствую свежий цитрусовый аромат геля для душа и одновременно терпкий запах лосьона после бритья. А еще уникальный запах тела. И все это смешивается, дразня ноздри, заставляя вдыхать его все больше и больше. Взгляд непроизвольно касается кончиков волос, с которых падают капли на широкие загорелые плечи.

Я поднимаю глаза вверх, чтобы не скользить взглядом по идеальному торсу с ровными кубиками мышц, но и там нет спасения, потому что на меня смотрят зеленые глаза, обрамленные густыми пушистыми ресницами.

Я не знаю, что творится со мной сейчас, потому что снова, как утром, чувствую себя абсолютно беспомощной. Руки повисают плетьми, ноги начинают дрожать, а все тело наполняется странной тяжестью, какой-то тягучей и приятной.

В голову приходит совершенно безумная мысль: он меня сейчас поцелует. И не знаю, в чем больше безумия: в том, что это может произойти, или в том, что я этого хочу?

В висках стучит, я пытаюсь хвататься за мысли, которые вмиг разбежались в самые дальние уголки мозга. Нужно что-то такое простое, обыденное, что выдернет меня из плена этих глаз и губ.

Но мы справляемся без него. Точнее, справляется Антон Дмитриевич, потому что в следующее мгновенье он отходит от меня, насмешливо говоря:

— Что и требовалось доказать.

Я вспыхиваю, как факел, мне кажется, стыд и румянец расползаются по всему моему телу, изнутри и снаружи.

— А твой парень знает, как ты тут без него развлекаешься? Или у вас свободные отношения?

— Да как вы смеете? — отвечаю я, наконец, отмерев.

Может сколько угодно оскорблять меня, но не надо трогать моих близких.

— Значит, не знает, — хмыкает Антон Дмитриевич. — А ты как планировала: выслать ему письмо с трогательным «Прости, мы друг другу не подходим»? Ну когда склеишь какого-нибудь мажора.

Я сжимаю кулаки, которые так и чешутся. Настолько злюсь, что готова на самом деле ударить его. Зарядить прямо в идеальный пресс этого хама, а потом коленом в его идеальный…

Я краснею от собственных мыслей. Боже, я даже не знала, что можно так часто краснеть.

— Идите вы, знаете куда… — выпаливаю и, гордо развернувшись, хочу уйти в комнату.

Но Антон Дмитриевич снова хватает меня за руку. Дергает так, что я, развернувшись, почти на него падаю. На мгновенье его рука оказывается у меня на талии, обжигая, и я снова дергаюсь.

А мужчина говорит:

— Вот что, Соня, можешь сколько угодно верить в сказку про то, как замарашка вроде тебя приехала в Москву и вышла замуж за прекрасного олигарха. Только меня и дочь мою не впутывай в свои грязные игры.

— Можно подумать, вы у нас мерило нравственности, — не выдерживаю, выдергивая руку. — Спите со всеми подряд, не проявляя никакого уважения. А о дочери за восемнадцать лет ни разу не вспомнили. Уж поверьте, от меня она получила гораздо больше хорошего, чем от вас.

Не знаю, может, мой тон, а может сами слова так влияют, но все, что я получаю в ответ, тяжелый взгляд исподлобья. И считаю за лучшее ретироваться.