Сто осколков одного чувства. Эротические этюды №№1-52 - Андрей Корф Страница 74

Она: Перед смертью не надышишься. И вставать завтра рано. Давай спать.

Он: Я хочу тебя обнять.

Она: Погоди, умоюсь и приду. Да погаси ты эту сраную камеру. Все. Закончилось наше кино.

Камера гаснет.

Долгий черный кадр

Взрыв хохота: идет свадьба Петровича. Присутствует масса гостей, дело происходит в неформальной домашней обстановке. Камера в посторонних руках.

Хор: Гоорько! Гоорько!

Петрович с женой целуются под выкрики с места. Некто Костик (исполняющий роль тамады): Слово предоставляется последнему холостяку на этой вечеринке – Илюнчику. Только не сорок минут, как в прошлый раз.

Встает Он.

Он: Фигня. Последний холостяк на этой свадьбе – я. А Илюнчик – предпоследний. Потому что я там уже побывал, а Илюнчик – нет. Так что (Илюнчику) погоди. Итак. Как человек, вернувшийся из клинической смерти, в просторечии называемой браком, я могу поделиться личным опытом и предостеречь молодого и молодую от некоторых ошибок. Первое. Петрович! Помни о том, что из высоких материй простыню не сошьешь. Поэтому будь проще, стихи читай не чаще, чем раз в неделю, о Достоевском не говори вообще, а о смысле жизни – только в практическом смысле. Например, где можно дешевле купить стиральный порошок. Помни золотое правило брака: то, что имеет значение для одного, второму даром не нужно. Поэтому прикинься хамелеоном и будь как все. И помни о мелочах, потому что сто раз подарить жене какую нибудь фитюльку важнее, чем один раз отдать за нее жизнь. Второе. Инчик! Не признавайся ему в любви чаще одного раза в день. Иначе он сомлеет и сядет тебе на голову. Он будет думать, что все хорошо, а раз все хорошо, то можно перестать женихаться к собственной жене. Он растолстеет, перестанет бриться, начнет попердывать и порыгивать за обедом. Причем обедать он будет только с водкой, за которой будет посылать тебя в соседний магазин. А после водки он будет рассказывать тебе о Достоевском, заикаясь через слово и обижаясь на то, что ты его не понимаешь. И последнее, самое главное! Петрович! Никогда не люби свою жену больше, чем любил бы собаку или попугайчика. Потому что нет зрелища более жалкого, чем влюбленный мужик. Разве что ревнивый влюбленный мужик. Если тебе не повезло влюбиться в эту добрую женщину, то застегнись на все пуговицы и никогда не показывай этого. Хотя такие вещи бабы чуют сразу, как их не прячь...

Илюнчик: Я думаю, что тост затянулся. Пора выпить.

Он: Не пора! Я еще не закончил. Когда она будет говорить, что любит тебя, не верь этому. Это только слова, дружище. Ты – не первый и не последний, кому она их говорит. Если тебе повезет, ты продержишься дольше других – вот и вся разница. Если она будет обещать, что это навсегда, значит, дело плохо. А если она будет говорить, что ты – это вообще единственный свет в окошке, значит, дело совсем дрянь. Потому что бабы не любят жить при свете. Их души черны, как сажа, и чем ярче горит этот самый свет, тем сильнее их рука тянется к выключателю.

Инчик: Его кто-нибудь остановит или мне это сделать?

Он: И когда ей захочется трахнуться на стороне... Не мешай... Не надо... Сделай вид, что поверил всей хуйне, которую она будет нести в оправдание...

Илюнчик пытается усадить Его на место, побагровевший Петрович спешит на помощь.

Он: (кричит) Тогда, может и тебе еще обломится... А иначе – пиздец, Петрович... Обратно только за бабки... Только за бабки...

Его уже выводят из комнаты. Он пытался драться, но дюжие Илюнчик и Петрович, пропустив пару ударов, закрутили его в узел и почти несут вон. Он не останавливается.

Он: Ебать и платить! Больше ничего не нужно! Ебать и платить... Платить и ебать...

Его уносят, в коридоре раздается грохот драки и мат...

Невеста плачет, спрятав лицо.

Некто: Вот мудак, а...

Другой некто: Совсем крыша уехала.

Третий некто: Да ладно вам. Он просто никак в себя не придет.

Некто: А сколько уже?

Другой некто: Месяца три как ушла.

Третий некто: И где она?

Некто: Не знаю. Говорят, нашла себе какого-то мужика.

Другой некто: А он?

Некто: А он один. Пьет, как лошадь.

Другой некто: Жаль мужика.

Третий некто: Сам виноват.

Некто: Тоже верно.

Другой некто: Мужик всегда виноват. И когда уходит, когда остается...

Черный кадр

Ранний фрагмент записей из магазина:

Он: Вы думаете, это то, что надо?

Продавщица: Смотря для чего вам нужна камера.

Он: Я собираюсь снимать свадьбы.

Продавщица: Идеально. Лучшее качество за такую цену. За три-четыре свадьбы она окупится.

Он лежит у себя в комнате на кровати, отвернувшись лицом к стене и свернувшись калачиком. Камера в руках у Илюнчика. Мы узнаем об этом по его первой реплике.

Илюнчик: Как думаешь, жив?

Петрович: Скорее жив, чем мертв.

Илюнчик: Может, ему пятки пощекотать. Слышь, Андрюшок! Может, тебе пятки пощекотать?

Петрович: Или водки налить.

Илюнчик: Или водки налить.

Петрович: Даже на водку не реагирует.

Илюнчик: Значит, и вправду помер.

Петрович: Ничего. Он просто еще не знает, кого мы ему привели...

Он оборачивается, но выражение надежды на его лице мгновенно гаснет.

Илюнчик: Знакомься: это Светик.

Петрович: Или Ленчик.

Илюнчик: Да вы уже знакомы. Только в прошлый раз она у нас была скатертью-самобранкой.

Ляля: На самом деле я – Настя.

Петрович: Слышь, Андрюш? Мы тебе Настю привели.

Он: Зачем?

Илюнчик: Настя, объясни этому идиоту, зачем мы тебя привели. У меня язык не поворачивается.

Настя: Я могу с тобой пожить. Хочешь?

Он: Зачем?

Настя: Я умею вкусно готовить. Хочешь, в духовке шашлык сделаю. Сказка будет, а не шашлык.

Он: Ты умеешь рассказывать сказки?

Настя: Не знаю. Могу попробовать.

Он: Тогда останься.

Петрович: А мы пойдем.

Илюнчик: Да. Петровича жена ждет. Он теперь женатый, если ты еще не в курсе.

Он: Я в курсе. Ты меня прости ради бога, ладно... За свадьбу.

Петрович: Ты не у меня прощения проси, а у жены.

Он: Я попрошу.

Илюнчик: Он попросит. Он хороший. Правда, Настя?

Настя: Да. Он хороший. Он мне еще в прошлый раз понравился. Жалко, что все так получилось.