Пламя страсти - Сьюзен Джонсон Страница 70

Венеция вдруг перестала вырываться, и Хэзард удивленно посмотрел на нее.

— Ваши настроения очень переменчивы, миледи, и это приводит меня в отчаяние. Вы вообще опасны для моего душевного равновесия. — Он глубоко вздохнул. — И что мне с тобой делать?

— Для начала отпусти мою руку, — спокойно сказала Венеция. — Душевное равновесие не следует ценить слишком высоко.

Хэзард насмешливо фыркнул, разжал пальцы и уткнулся лицом ей в шею.

— Если уж мы заговорили о душевном равновесии, — продолжала Венеция, — тем более что ты сам поднял этот вопрос… Скажи мне одну вещь. Только честно!

— Разумеется. — Хэзард приподнялся на локтях и заглянул ей в лицо.

— Что для тебя значит эта девушка?

— Девушка, с которой я танцевал?

Венеция кивнула как-то виновато и растерянно. Она была настолько не похожа на себя, что Хэзард испугался, не сделал ли он ей больно во время их борьбы.

— Ничего, — очень мягко ответил он. — Это был только ритуал, церемония, назови как хочешь.

— Она не пробудила в тебе никаких воспоминаний и сожалений? — спросила Венеция, не сводя с него глаз.

— С чего ты взяла? Я почти не знаю ее. Ей было восемь лет, когда я впервые уехал в Гарвард.

— Так, значит, мне не следовало пытаться заставить тебя ревновать? — Венеция говорила уже совсем другим тоном, знакомым ему, с нотками живой радости.

— Ты хочешь сказать, что сделала это намеренно? Губы Венеции чуть дрогнули.

— Я увидела, что ты идешь, и решила… Если бы ты знал, как я отбивалась до этого момента!

— Правда? — в его голосе еще слышался отзвук недоверия.

— Ты мне не веришь?

— Знаешь, малышка… — Хэзарду было очень трудно разобраться в собственных чувствах. Он вспомнил необузданность Венеции, ее непредсказуемость, жажду жизни и умение постоять за себя. Но, будучи реалистом, Хэзард взял себе на заметку, что если его нет рядом, то Венецию следует охранять.

— Конечно же, я тебе верю, — наконец сдался он.

— Тебе правда безразлична эта девушка? — Ее гнев утих, но какое-то беспокойство осталось.

— Мне не нужна никакая другая женщина. Ты никому не оставила места. Я люблю тебя, — очень тихо сказал Хэзард. — И хочу, чтобы ты навсегда осталась со мной.

Внезапно он резко отстранился, перевернулся на спину и уставился в звездное небо, видное сквозь отверстие в крыше.

— Будь оно все проклято! — пробормотал Хэзард. — Разве мы с тобой сможем?.. — Он не закончил фразу, потому что на этот вопрос не существовало ответа. — Мне не следовало говорить ничего подобного.

Хэзард думал о том, что его видение становится реальностью: потоки бледнолицых затопляют страну. Индейские племена, попытавшиеся заключить политическую сделку с белыми, никогда ничего не выигрывали. Им не хватало хитрости белых, которую те считали достоинством. Они называли жестокость целесообразностью, а уничтожение целых племен — прогрессом. Возможно ли победить в такой схватке? Хэзард не знал этого.

В каждом поколении были мужчины, наделенные особым даром. Его отец мог предвидеть будущее и передал этот дар Хэзарду. Но успех вождя основывается на самопожертвовании и сострадании. Очень скоро его самого и его клан ожидает самое трудное испытание. Возможно, они победят: добытое золото дает им для этого шанс. Во всяком случае, у них появляется возможность не потерять абсолютно все. Но для этого он должен сосредоточиться на будущем клана и не давать своим личным чувствам вмешиваться в его жизнь вождя и лидера…

Но вдруг его сердце затопила такая любовь к Венеции, что чувство долга оказалось смыто и унесено прочь. Он хотел ее, и в этот момент желание оказалось для него важнее чести.

— Скажи мне, что я тоже тебе небезразличен, — он быстро повернул к ней голову. — Скажи мне!

Никогда еще Хэзард не умолял женщину о любви, и Венеция рванулась к нему, обхватила руками за шею.

— Я люблю тебя, — радостно выдохнула она, покрывая его лицо легкими поцелуями. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя!

Венецию захватило ощущение небывалого единения с миром, где все встало на свои места так просто, как это бывает только в детских снах. И ей хотелось кричать об этом с вершины горы, глядя в бездонное звездное небо.

Хэзард обнял ее и, глядя в сияющие глаза, спросил: — Как ты можешь быть так уверена в этом?

— Я просто знаю.

— И почему ты так легко произносишь эти слова? — с завистью прошептал он.

Венеция пожала плечами.

— Если чувствуешь что-то, об этом легко говорить. Все происходит само собой — я живу, я чувствую, я есть! Все очень просто. Разве ты этого не ощущаешь?

— Нет, — без колебаний ответил ей Хэзард.

Ему бы очень хотелось, чтобы его чувства оказались такими же простыми. Но его любовь к Венеции была потаенной, скрытой от чужих глаз, ей мешало множество препятствий.

— Поцелуй меня, — Венеция прервала его мрачные размышления. — И люби меня.

— Маленький диктатор, — шепнул Хэзард. — Ты никогда не изменишься!

Она первая поцеловала его — страстно, горячо, — и этот поцелуй стал прелюдией к великолепной симфонии наслаждения.