Цена моей девственности - Матильда Старр Страница 7

После разговора с Валери я уже не лежала, глядя в потолок. Бессилие и отчаяние сменились какой-то злостью. Я не позволю им меня сломать! Что бы там ни случилось – жизнь продолжается, и у меня по-прежнему есть родители, о которых нужно заботиться.

В забегаловке, из которой я уволилась, места не было, но я не слишком расстроилась, а прямой наводкой отправилась в тот ресторанчик, где в прошлый раз встретила Валери. Я ведь шла туда не за этим – вот и надо довести дело до конца.

Не что, чтобы я рассчитывала получить там место. Но это был чуть ли ни вопрос принципа: вернуться в отправную точку и начать с начала. И меня приняли. Недельная стажировка, причём оплачиваемая – и вот уже я смогу выйти на работу. Неплохо. Лучшее доказательство того, что нужно реализовывать свои планы и не оглядываться по сторонам.

На новой работе я уставала, пожалуй, ещё больше, чем в забегаловке. Вызубрить меню так, чтобы оно отскакивало от зубов, и это вовсе не выбор из гамбургеров и хот-догов. Десятки блюд со сложными названиями и бог знает какими ингредиентами. И всё это нужно знать, чтобы сходу ответить на любой вопрос клиента. Вроде «у меня аллергия на арахис, его точно нет в этой пасте?». Держать спину прямо, а подбородок – вздёрнутым. Легко передвигаться между столиками, держа в руках сразу несколько тарелок. Моя стажировка ещё только началась, а я уже чувствовала себя уставшей. Но не сомневалась: привыкну. Зато это честная работа в приличном заведении. А впереди – неплохое жалование плюс чаевые.

В этих заботах я уже и думать забыла о том, что приключилось несколько дней назад. Мистер Смит, «Красотка», мечта всех стриптизёрш – Донован… они словно бы были в какой-то другой жизни, не моей. А моя налаживалась. Я была уверена, что вся эта история осталась в прошлом. До той самой ночи, когда в два часа в мою дверь позвонили.

– Кто там? – спросила мама, выходя из спальни.

– Иди ложись, – сказала я ей. – Это, наверное, с работы.

Почему-то с того самого мгновения, как раздался звонок в дверь, я не сомневалась: это точно с работы. И точно не с нынешней.

Я посмотрела в глазок и увидела Боба – охранника. Двухметровый детина со свирепым выражением лица. Выглядел он устрашающе. Но вот страшным не был. Наоборот – к девчонкам относился очень даже по-человечески. Я открыла дверь, потирая сонные глаза.

– Что случилось? – спросила я шёпотом.

А он так же шёпотом ответил:

– Тебе нужно приехать в клуб.

– Какого чёрта? – кричать шёпотом – то ещё занятие. Получается совершенно не грозно, и даже возмущение не передашь.

– Твой клиент требует тебя. Патрон просто исходит на крик.

– Никуда я не поеду.

– Тогда будут неприятности.

– У меня? – уточнила я.

– Если я тебя не привезу – то у меня.

Я вздохнула.

– Подожди, оденусь.

И дело было вовсе не в том, что я пожалела бедного Боба, у которого будут неприятности. А в том, что если Боб не притащит меня сам, следом явятся какие-нибудь куда менее симпатичные ребята.

А это дом моих родителей.

Я наскоро оделась, сказала маме, что всё в порядке – нужно помочь в заведении, убрать после банкета, и что она может не волноваться. Села в машину и уже через четверть часа входила в кабинет Смита.

– Значит, так, полотёрка. – Рыкнул он на меня, как только я появилась на пороге. – Сейчас Кара приведёт тебя в порядок, ты пойдёшь в зал и с улыбкой встретишь дорогого гостя. А ляпнешь ему что-то лишнее – уничтожу. И тебя, и твою семью. Поняла?

– Не советую. – сказала я, глядя ему прямо в глаза.

– Что-о-о-о? – взревел Смит. – Но получилось как-то не слишком грозно. Было видно, что он скорее удивлён, чем разгневан.

– Я встречалась с адвокатом, вкратце описала ему ситуацию. Нет, нет, без лишних подробностей. Просто сказала, что некий мистер Смит угрожал мне и моей семье. Он предложил подписать мне бумагу и сказать этому мистеру Смиту, что если со мной что-то случится – она направится прямиком в полицию.

У него на лице заходили желваки.

– Я уничтожу и тебя, и твоего адвоката!

Я пожала плечами.

– Вы же не собираетесь делать это лично? Ну, в смысле, своими руками? Наймёте каких-нибудь специально обученных людей, верно? Ну, и во сколько вам это обойдётся? А если история выплывет наружу, и полицейские начнут вас таскать на допросы? Нет, я уверена, вам ничего за это не будет, но адвокаты, взятки… полагаю, всё это обойдётся куда дороже, чем та сумма, которую вы обещали мне заплатить.

Я почти не врала. Ну разве что адвокатом была кузина нашего соседа, которая учится на юридическом.

Он помолчал, сверля меня взглядом.

– Десять штук. И ты больше не доставляешь мне неприятностей. А Донован уходит отсюда счастливым и довольным.

– Тридцать, – сказала я. не потому, что мне нужны были тридцать. Я и в десять-то не слишком верила. Просто знала, что нельзя соглашаться на первое предложение.

– Пятнадцать, – сказал он. – И ты прямо сейчас бежишь к Каре, высоко подбрасывая колени.

– Хорошо. Только сначала – деньги.

– Идиотка. Ты думаешь, что я держу тут такие суммы?

Уж в чем в чем, а в этом я не сомневалась. И даже не такие! А иначе чем бы он рассчитывался с девочками?

Я пожала плечами.

– Как хотите.

Он пробормотал себе под нос что-то матерное, и всё же направился к сейфу. Через десять минут деньги были пересчитаны и лежали у меня в сумочке. Она изрядно распухла, хоть и была немаленькой. Но меня это совершенно не смущало.

На этот раз я совершенно не возражала против душа, потому что за время короткого разговора с патроном я вспотела так, словно в шубе сидела в сауне.

Сумочку с деньгами я взяла с собой. Ничего страшного, если на неё упадёт пара капель воды. Кара собиралась снова нарисовать на моём лице красоту, но я её остановила:

– Ему так не нравится, поверьте. Первым делом он заставил меня умыться. А платье выбросил.

Я почти с удовольствием наблюдала, как эту грымзу перекосило. Наверняка она считала себя отличным стилистом.

К столику Донована я шла с сумочкой, в которой лежали пятнадцать тысяч. На мне не было никакого макияжа, зато были джинсы и майка. Пожалуй, я выглядела самым инородным телом в этом заведении, и ни капли по этому поводу не огорчалась – напротив, меня переполняла весёлая злость.