Инферно Габриеля - Сильвейн Рейнард Страница 68

«Думать надо было, Габриель. Ты сначала измазал меня словесной блевотиной, а теперь швыряешь деньги на пурпурные гиацинты. Может, какая-нибудь из твоих шлюх и растаяла бы, простив тебя. Теперь ты убедился, придурок вонючий, что не все женщины готовы молча утираться?»

Выплеснув раздражение, Джулия отложила ноутбук и взяла телефон. Пока она ходила вниз, от Габриеля пришло новое голосовое сообщение.

Джулия, я хотел сказать вам это лично, но я не могу ждать. Я не могу ждать.

Клянусь, утром я не называл вас шлюхой. Само по себе это сравнение отвратительно. Я вообще не должен был его произносить. Но честное слово, я не называл вас шлюхой. Мне просто было очень неприятно видеть вас на коленях. Меня это… повергает в ужас, причем всякий раз. Вам должны поклоняться, вами должны восхищаться. Это не вы, а перед вами должны становиться на колени. Умоляю вас, Джулия, никогда не становитесь на колени. Ни перед кем и ни при каких обстоятельствах. Что бы вы сейчас обо мне ни думали, я говорю вам сущую правду.

Мне нужно было бы еще утром незамедлительно извиниться за слова Полины. Я уже разобрался с нею и тороплюсь передать вам ее извинения. Она сожалеет о сказанном. Мы с нею… у нас… (напряженное покашливание) не такие простые отношения. Конечно, вам до этого нет никакого дела. Вас удивило и рассердило другое: какое право имела она, не видя и не зная вас, позволять себе делать подобные выводы? Поверьте, к вам это не имеет никакого отношения, а выводы были сделаны на основе моего… прежнего поведения. И все равно я очень огорчен, что она вам это сказала. Больше такое не повторится. Обещаю.

Спасибо за приготовленный завтрак. (Долгое напряженное молчание.) Когда я увидел поднос, то сразу понял, что вы намеревались угостить меня завтраком. Не могу передать это словами, Джулия, но еще никто никогда ничего подобного для меня не делал. Никто. Ни Рейчел, ни друг, ни любовница, никто. Вы — это всегда добро, понимание и щедрость. А я — почти всегда… жестокость и эгоизм. (Прочищает горло…)

(Продолжает хриплым голосом.) Джулия, нам нужно поговорить о вашей записке. Сейчас она лежит у меня на ладони, и я ни за что с нею не расстанусь. Но есть ряд моментов… весьма серьезных моментов, которые я должен вам объяснить. О подобных вещах не говорят по телефону. Я безмерно сожалею, что так гадко, гнусно, мерзко и отвратительно вел себя с вами утром. Вина целиком лежит на мне, и я хочу ее исправить.

Джулия удалила и это сообщение, не сделав попыток сохранить его номер. Потом она выключила телефон и снова легла, усиленно стараясь прогнать из памяти Габриеля и его измученный голос.

Два дня подряд Джулия никуда не выходила из своей «хоббитовой норы». Она не вылезала из старых фланелевых пижам, услаждала себе слух громкой музыкой и перечитывала романы Александра Макколла-Смита. [20]Как хорошо, что она не поленилась захватить эти потрепанные книжки в мягких обложках. Больше всего ей нравились его истории о жителях Эдинбурга: веселые, остроумные, с налетом таинственности. Втайне Джулия призналась себе, что подустала от торжественности и эстетической изысканности Данте. Макколл-Смит умел так вкусно описывать еду, что ей захотелось настоящей шотландской овсянки с маслом, сахаром и молоком, эдинбургских бисквитов и сыра с синими прожилками (необязательно в такой последовательности).

Все эти дни Джулия укрепляла в себе решимость навсегда выбросить Габриеля из своей жизни. Однажды Габриель уже сломал ей жизнь. Вторично ему это не удастся. И вообще никому не удастся.

Она приняла три решения, от которых не была намерена отступать.

Решение первое: она не уйдет с потока Эмерсона, поскольку у него можно почерпнуть немало полезных сведений по творчеству Данте.

Решение второе: она ни за что не бросит магистратуру в Торонтском университете и не вернется, поджав хвост, в Селинсгроув.

Решение третье: не ставя Эмерсона в известность, она будет искать себе другого руководителя, причем как можно скорее.

Все это время ее мобильный телефон оставался выключенным. Только поздним вечером вторника, минут за двадцать до полуночи, Джулия его включила и проверила голосовые сообщение. Ее уже не удивило, что самое раннее было отправлено Габриелем в понедельник утром.

Джулианна… Вчера вечером я кое-что оставил на крыльце вашего дома. Вы видели это? А открытку прочли? Пожалуйста, прочтите ее.

Кстати, я ведь не знал номера вашего мобильного телефона. Пришлось позвонить Полу Норрису и объяснить, что мне нужно срочно связаться с вами по теме вашей диссертации. Сообщаю вам это на случай, если он спросит.

А вы знаете, что забыли у меня свой iPod? Прошу прощения, я послушал то, что на нем закачано. С удивлением узнал, что вы поклонница группы «Аркейд файер». [21]Я в свое время часто слушал их «Intervention». Но зачем вам — такой светлой и радостной — слушать эту трагическую композицию? Я мог бы отправить вам iPod по почте, но хочу сделать это лично.

Мне хочется поговорить с вами. Пожалуйста, кричите на меня. Орите. Ругайтесь. Бросайтесь бокалами мне в физиономию. Все, что угодно, только не ваше молчание, Джулианна (Глубокий вздох…) Я прошу вас уделить мне каких-нибудь пять минут вашего времени. Позвоните мне.

Джулия удалила сообщение, накинула плащ и вышла на крыльцо. Она вытащила открытку и, не читая, разорвала на мелкие кусочки и выбросила в мокрую траву. Туда же полетели успевшие завянуть пурпурные гиацинты. Холодный воздух пах дождем. Убедившись, что поблизости нет ни Габриеля, ни его машины, она вернулась домой и прослушала еще одно его послание. Оно было отправлено сегодня днем.

Джулианна, а вы знаете, что Рейчел забралась в канадскую глушь, на какой-то забытый Богом остров? Там нет ни Интернета, ни мобильной связи. Когда она не отвечала на мои звонки, мне пришлось позвонить Ричарду. От него я и узнал. Я хотел связаться с нею и попросить ее позвонить вам. Видите, каким кружным путем мне приходится узнавать о вашем состоянии, раз вы не желаете отвечать на мои сообщения!

Я всерьез беспокоюсь за вас. Никто, даже Пол, не видел вас в эти дни. Я отправлю вам электронное письмо, но оно будет сугубо официальным, поскольку университетская администрация имеет доступ к моему аккаунту. Надеюсь, вы прослушаете это сообщение, прежде чем откроете свою почту, а то вы подумаете, что я опять веду себя как последний придурок. Уверяю вас, не такой уж я придурок. Но в письме я вынужден выражаться суконным, официальным языком, чтобы никто из здешних бюрократов ничего не заподозрил. Кстати, это касается и вашего университетского аккаунта. Электронная почта студентов и аспирантов тоже просматривается.

Надеюсь увидеть вас завтра на семинаре. Если вы не придете, я буду вынужден позвонить вашему отцу и попросить его разыскать вас. Мне очень не хотелось бы думать, что вы решили вернуться в Селинсгроув и мое сообщение застанет вас уже в автобусе.