Поверишь в любовь? - Наталия Романова Страница 63

Он замер, стоял, похожий на соляной столб, и не дышал. Смотрел сверху вниз на светлую макушку Надюшки. Она упрямо нагнула голову, отвернулась от него, всё что Влад видел — маленькое ухо, почти полупрозрачное, и уложенные светлые волосы на макушке.

Руки сами сжимались, подчиняясь единственному рефлексу — присвоить, взять и не отпускать.

— Веселов, отпусти меня, — послышался глухой голос Нади. — Мне больно.

И нужно было отпустить. Влад действительно рисковал просто-напросто раздавить, расплющить в объятиях, вжать в себя, сделать с собой единым целым, присвоить себе до невозможности хрупкое создание. Хрупкое лишь внешне. О чём напомнил спокойный голос Нади — она взяла себя в руки, вернула хвалёное самообладание.

— Влад, убери руки, это неуместно.

Он нагнулся, провёл носом по волосам, мягким, шёлковым, пахнущим духами, шампунем, свежей сладостью, как зелёный чай с жасмином.

— Влад!

— Не уберу, — и действительно, руки не двинулись, спеленали маленькую упрямицу и не собирались давать ей волю. Они жили своими рефлексами и инстинктами, не имеющими отношения к воле и разуму Влада Веселова.

— Веселов… — голос звучал предостерегающе.

— Спасибо, что приехала, — нашёл наконец-то слова Влад. Нет, слов было много — сотни, тысячи, миллиарды слов, но ни одного нейтрального, уместного на данный момент. Он вечно говорил что-то не то, невпопад, как назло весь его словарный запас испарялся, когда он был рядом с Надей. Язык сначала прилипал к нёбу, а потом жил своей собственной жизнью.

— Я к Настёне приехала, не знала, что ты здесь, — отрезала стоявшая смирно в его руках девушка.

— Спасибо, что приехала к Настёне, — примирительно пробормотал Влад, тогда как руки продолжили немилосердно прижимать к себе женское тело, прошлись по талии, втиснув в себя, потом опустились на попу, смяв подол платья. Мелькнула мысль: какого чёрта она в этой лёгкой тряпочке, обещали дождь и усиление ветра.

Руки продолжили жить своей жизнью, их сильно трясло, тело внутри вибрировало. Если Влад сейчас скажет хотя бы слово — звук сдаст его с потрохами. Всё его волнение, страх, отчаяние, любовь… а, впрочем, он и не собирался ничего скрывать от Наденьки.

Она — смысл его жизни, смысл всего, что он делал, первопричина. Он стал тем, кем он стал, только ради Нади. Просыпался из-за неё, засыпал с мыслями о ней.

Надежда была компасом, как в знаменитой песне: он был маятником Фуко, она — законом физики. Колебания, в любой вертикальной плоскости в полной зависимости от вращения Земли.

Влад не добился бы и десятой доли того, что имеет сейчас, если бы не Надя, да он и не стал бы добиваться. Учиться, работать, стремиться, вгрызаться, постигать и настигать цели. Успех не имел значения в мире без Надежды, мира попросту не существовало без его Надюшки. И это могло бы испугать. Но Влад никогда не боялся, как не боится человек своей зависимости от кислорода.

— Больно же, — наконец взвизгнула Надя, и он вынужден был отпустить.

Девушка отошла на несколько шагов, но не вышла из больничной палаты, остановилась, смотря исподлобья.

— Что с Настёной?

— Я не очень понял, — признался Влад. — Угроза, но, кажется, не сильная, врачи перестраховались, Ник забрал её домой.

— Понятно, — Надя посмотрела в окно за спиной Влада, сделав небольшой шажок назад, спиной к двери.

— Подожди! — Он поймал её, схватил за руку, вцепился с силой, не заботясь о следах на нежной коже.

Сделал шаг, одновременно дёргая на себя девушку, гася её возмущённый вскрик в поцелуе. К чёрту всё! Невозможно стоять рядом, изображать вежливость, беседовать о незначительном, пусть это и касается Насти. О Стаське позаботится Ник, в этом не было сомнений. А кто позаботится о рвущемся сердце Влада от вида огромных синих глаз Нади? Кто остановит грохот в висках и разрывающую сердце жажду, настолько явственную, не иллюзорную, что можно поклясться, чем и кем угодно — если он не поцелует, попросту умрёт, как умирает человек без кислорода.

Она ответила, не сразу, но ответила, жалобно пискнув в приоткрытый рот. Должно быть, целовать с такой разницей в росте неудобно, любить с такой силой невозможно, но другого Влад не знал и знать не желал, как не хотят люди видеть кромешный мрак, если существует солнечный свет.

— Кхм, — раздалось недовольное кряхтение зашедшей не вовремя медсестры. Влад с явной неохотой оторвался от сладких, пахнущих жасмином губ.

— Палата оплачена до завтра, — рявкнул он, не сдержавшись. В глазах бегали чёрные мушки, от любви, жажды, желания обладать, от всего, что происходило последние несколько минут. Высокая медсестра в мятом, как застиранном, костюме была лишним пазлом в складывающейся картине мира.

— Это вам не гостиница, — фыркнула долговязая. Владу безумно хотелось наорать, заявить, что не гостиница, даже не третьесортный отель, а приличную сумму за сомнительную палату с не менее сомнительными удобствами содрать не постеснялись.

— Действительно, Влад, это не гостиница, — приняла сторону медицинской сестры Надя и, развернувшись на пятках, быстро выскользнула в коридор, безрезультатно стремясь улизнуть от него.

— Ты сейчас куда? — Владу не составило труда догнать Наденьку.

— Домой… — растерянно ответила девушка и резко отвернулась от него.

— Я подвезу.

— Не стоит, — Надя нахмурилась, как от сильной головной боли, и снова отвела глаза, в этот раз полные слёз, их уже не получалось прятать.

— Боишься, узнаю, где живёшь, — он усмехнулся, читая мысли девушки. — Всё равно я завтра приеду к тебе на работу, и послезавтра, и так каждый день, и всё равно узнаю, где ты живёшь.

— Что же до этого не приезжал? — Надя поджала губы и прибавила ходу.

— А ты ждала? — было так просто обогнать и перегородить дорогу девушке, они словно играли в шашки. Белая фишка, чёрная.

— Нет!

— Я в Мюнхене был, Надюшка, — Влад взял, вернее схватил её за руку. — В Мюнхене.

— Правда? — огромные синие глаза стали ещё больше, взгляд скользнул по лицу собеседника, потом ниже, до обуви, и обратно. — Тебя повысили? Да?! Скажи, что да! — нетерпеливо перебирая ногами, она внимательно следила за Владом, а он силился не улыбнуться.