Эммануэль. Верность как порок - Эммануэль Арсан Страница 6

* * *

Эммануэль покрутила трусики, спрашивая себя, что бы с ними сделать. Она решила отдать их Марку. Тот в свою очередь пощупал их и вернул юному англичанину.

Девушка несколько удивилась такому повороту событий, но юноша, видимо, согласился с этим решением. Он бережно сложил трусики и положил в карман пиджака.

После этого он повернулся к девушке, обнял ее и поцеловал в губы. Они обменялись длинным поцелуем, который взволновал Марка и Эммануэль так же, как и парня. Не отрывая губ от губ девушки, он расстегнул пуговицы на брюках и вытащил свой член. Его эрекция была внушительной.

Однако девушка даже не взглянула на этот шедевр. В свою очередь она, не прерывая поцелуя, вновь задрала юбку и педантично обернула ее вокруг бедер и живота.

После этого девушка обвила руками шею юноши, легким движением ягодиц подала свои бедра вперед и обвила ляжками поясницу парня.

Тот даже не шелохнулся от тяжести. Он изящно держал руки на талии своей предполагаемой близняшки. Она решительно насадила себя на его член. Подросток тотчас же начал живо двигать тазом. Эммануэль восхитилась крепкими мускулами, похожими на стальные тросы. Подвязки на бедрах девушки каждый раз то чуть спускались, то приподнимались, демонстрируя их непристойность.

Наконец любовный ритм ускорился, тела начали двигаться быстрее. При каждом толчке на ягодицах девушки появлялись ямочки. Энергия толчков, их трепетный темп – все это красноречиво свидетельствовало о характере молодой особы. Она была из тех, кто любил быстро достигать желаемого. В данном случае она хотела кончить. Она стремилась поскорее получить удовольствие.

Эммануэль это поняла, но про себя посетовала:

«Она двигается слишком быстро. Я же никогда не потеряю темпа!»

Девушка тоже вполне могла бы продлить удовольствие, если бы дала себя приласкать, и Эммануэль прекрасно это знала. Но сейчас она хотела лишь наблюдать.

Единственное, что она себе позволила, – это молча сжать руку Марка.

* * *

Она с сожалением охнула, когда парень, захрипев, изверг свою сперму. Девушка была сдержаннее, чем ее партнер, но, судя по всему, оргазм ее был более длительным, и достигала она его как будто с помощью волевого усилия.

Ее лицо разгорелось от триумфа, но она даже не улыбнулась, лишь сладострастная гримаса исказила ее лик. Девушка выразительно посмотрела на Эммануэль.

* * *

Как только брат вышел из нее, сестра взяла трусики из кармана парня и снова надела их. Потом она обулась, тряхнула волосами, легко кивнула Эммануэль и Марку, как это было принято у них, богатых гордецов, чтобы попрощаться.

Молодой человек так же кивнул им. Подростки гордо удалились с прямыми спинами.

* * *

«Нечестно, что они уже ушли! – воскликнула Эммануэль, облокотившись на зеркало и до пояса раскрыв разрез своего невидимого платья. – Они должны были остаться, чтобы посмотреть, как мы будем заниматься любовью».

Но через некоторое время она успокоилась:

«В любой момент здесь могут появиться люди. И нам придется любить друг друга впопыхах, как и эти юнцы!»

Марк не считал себя обязанным изображать акробата. Он не держал свою партнершу за ноги на манер близнецов. Он уверенно оперся о стеклянную стенку.

Между девушкой и Эммануэль обнаружилось сходство: она стала такой влажной от желания, что Марку, как и ранее парню, не составило труда войти в нее.

Правда, в отличие от парня, Марк не позволил Эммануэль управлять всем процессом: именно он контролировал глубину и темп своих толчков. Контролировать – сильно сказано. На самом деле он не мог бы умерить пыл своих ударов, даже если бы Эммануэль его попросила об этом. Но та об этом даже не думала. Неистовство ее мужа, которого она в шутку называла «волком», переполняло ее разум и тело. Ее стоны отчетливо передавали наивысшее удовольствие, чтобы у Марка не возникало никаких вопросов по этому поводу.

Эммануэль знала, что ощущения Марка похожи на ее собственные. Они оба получали непередаваемое удовольствие от приближения оргазма, пожалуй, не меньшее, чем от самого оргазма. С самого начала их отношений Марк дал понять Эммануэль, что всякий раз, когда он входил в нее, а затем выходил, он испытывал невыразимое удовольствие, точно такое же, как и когда он кончал. Но, в отличие от большинства мужчин, он мог растягивать это кульминационное чувство настолько долго, насколько хотел. И он не кончал, пока Эммануэль не исчерпывала всю полноту экстаза.

Пока она не достигла этого сладкого изнеможения и с ясностью восприятия, которая пришла с опытом, наслаждалась своими ощущениями от нескончаемых проникновений члена своего любовника (она предпочитала определять его именно так). Ей казалось, что она видит, как его набухший пенис, готовый извергнуться в любой момент, вибрирует и упирается в стенку ее матки.

«Интересно, – думала она, – Марк прямо сейчас заполнит мое отверстие спермой, которая буквально распирает меня? Нет! Он выйдет из меня. А потом снова войдет, и на это раз – еще глубже! Однажды он пробьет меня насквозь, и это будет прекрасно! Сможет ли юный англичанин сделать когда-нибудь то же самое со своей сестрой? Как бы я хотела при этом присутствовать, чтобы отпраздновать это вместе с ней!»

Она постаралась представить себе не только великолепный член подростка в блейзере, украшенном гербом, но и черты его лица. Напрасно. Облик его спутницы тоже утратил свои очертания.

«Нужно было посмотреть на их отражение в зеркале, – пожалела она. – Тогда бы я смогла представить их точнее».

Но Эммануэль прекрасно понимала, что ей и не хотелось их вспоминать. Ее воображение всегда срабатывало лучше, чем память.

И в тот же момент фантазии удалось сделать то, что никак не получалось у реальности:

«Члены моего мужа и этого студента такие разные, но вместе они творят чудо в моем теле. Одно – движется, второе – остается неподвижным… Они огромны и доставляют мне потрясающее удовольствие. Но я не смогу удерживать их в себе вечно. Вдвоем они точно с легкостью смогут просверлить меня насквозь. Когда их спаренные головки выйдут из моей спины, они пригвоздят меня к зеркалу, как расчлененную сиамскую кошку. И я останусь висеть там на протяжении нескольких недель, как картина на выставке».

* * *

Перед тем как сказать Марку, что она уже готова кончить, Эммануэль позволила себе помечтать в последний раз:

«Если ко мне вновь прикоснутся, то это будут художники, гораздо более опытные, чем я».