Доктор V - Екатерина Орлова Страница 6

– Элисон… – шепчет он, но я не реагирую и не поднимаю голову.

Вся моя робость куда-то уходит. Я веду обеими ладонями по груди, талии, дальше на спину. Не могу перестать целовать и гладить его. Меня это возбуждает. Так чертовски сильно заводит, что я уже плохо соображаю. Выдыхаю в его кожу и снова втягиваю ее запах. Высовываю язык и слизываю стекающие капли воды. Я словно одержимая. Еще никогда мне так отчаянно не хотелось заняться сексом, отдаться мужчине. Гоню от себя мысли о том, что даже не знаю его, совсем не знаю. Кто он? Чем занимается? Кроме того, что он приятель Одри, Винсент для меня – полнейшая загадка. И эти татуировки. Волосы до плеч, завязанные в высокий хвост. Серьги. Черт подери, серьги! У мужчины! Их там не должно быть, потому что они добавляют женственности. Но не в его случае. Такое ощущение, что, окажись на его теле любое украшение, оно придаст ему еще большей мужественности, словно подчеркивая ее, а не смягчая.

У меня кружится голова. Так сильно кружится, что, кажется, сейчас я могу упасть в обморок. Но это означало бы, что мне придется оторваться от его тела, а я не могу, это выше моих сил. Я хватаюсь за резинку его штанов и медленно начинаю тянуть их вниз, но внезапно мои пальцы накрывают горячие мужские ладони, и я смотрю сквозь дымку похоти в лицо Винсента. Он абсолютно серьезен, в выражении нет ни насмешки, ни снисходительности. Он слегка хмурится, а я, как идиотка, пялюсь, считая это выражение лица у него жутко сексуальным. Слегка подаюсь вперед, чтобы намекнуть ему на поцелуй, но Винсент качает головой.

Внезапно на меня обрушивается понимание того, как нелепо все это выглядит со стороны. Голая спасенная девица бросается на своего спасителя, чтобы… отблагодарить, наверное. Или… господи, адреналин в крови – спонсор самых импульсивных поступков. И я ведь знала это еще до того, как демонстративно скинула с себя полотенце, представ перед практически незнакомым мужчиной в чем мать родила. Мне становится так стыдно, что, кажется, горят даже мочки ушей. Я молчу про все остальное тело. Меня как будто посадили в печку: жарко и нечем дышать. И так неудобно, как будто я прошла голой по Лас-Вегас-Стрип.

Пытаюсь медленно освободить свои пальцы, но Винсент держит их крепко. Потом поднимает выше и касается их теплыми губами. Я чувствую, но не не решаюсь поднять глаза. Мне настолько неловко, что я отвожу взгляд и обещаю себе больше никогда не смотреть на этого мужчину.

– Посмотри на меня, Эли, – хрипло шепчет он у моей кожи.

Эли… так ласково. Так нежно, как будто я уже стала для него настолько близкой, что он может сокращать мое имя.

– Давай, малышка, тебе нечего бояться, – произносит Винсент негромко, вкрадчиво, с легкой хрипотцой. Хотя, когда он разговаривает, не сдерживаясь, его голос можно назвать громогласным, и он слышен в каждом уголке нашего домика, когда мы все там находимся. И мне это нравится. Такая у него особенность.

Я медленно поворачиваю голову, переставая буравить взглядом полоску песчаного берега, переходящую в траву, и наконец решаюсь посмотреть ему в глаза. Темные, словно омуты, глубокие и затягивающие. Винсент смотрит внимательно, как будто через зрачки читает мои мысли. Мне становится еще более неловко, но его прожигающий взгляд удерживает меня крепко, не давая снова отвернуться.

– Если бы ты знала, как сильно я хочу тебя, Эли, то не смущалась бы так сильно. Или, наоборот, смущалась, знай ты мои мысли. Но я не хочу так, детка, не из чувства благодарности. По собственной воле – это правильно. Когда ты трезвая.

– Я не пила, – в недоумении отвечаю.

– Я не говорю об алкогольной трезвости. Я говорю о трезвом рассудке, не затуманенном чувством избавления от возможной опасности. Когда человек находится на пороге смерти, единственный инстинкт – продолжение рода. Поэтому после всплеска адреналина всем нам хочется секса. Мы возбуждены и нам нужно поскорее направить эту избыточную энергию в нужное русло. Но я хочу, чтобы ты осознавала свои действия. Чтобы хотела меня просто так.

– Я хочу, – говорю, вкладывая в голос всю уверенность, что есть во мне. Я ведь правда хочу его. Он привлекательный, сексуальный. Господи, да он горячий, как ад.

– Давай немного остынем. Дадим себе чуть больше времени.

– Ты со всеми женщинами берешь тайм-аут? – не знаю, зачем спросила это. Как только слова вылетают из моего рта, хочется закрыть лицо ладонями, потому что оно снова начинает гореть.

Вместо того, чтобы разозлиться или нахмуриться, лицо Винсента светлеет, и на нем появляется улыбка. Обаятельная, легкая, открытая. Я завороженно пялюсь на его губы и глаза, которые искрятся весельем.

– А ты со всеми мужчинами такая дерзкая?

– О, господи, нет, – выдыхаю я, снова смущаясь. – Прости, я…

– Не извиняйся, Эли, – он тянет меня за руки, и уже через секунду я оказываюсь прижата к горячей груди. Утыкаюсь в нее носом и вдыхаю запах кожи, пока Винсент обхватывает меня и крепко обнимает. – Ты ни в чем не виновата. Разве только в том, что полезла в холодную воду одна. – Он хмыкает, вызывая мою ответную улыбку. Пусть подержит меня так подольше. Не хочу возвращаться в реальность. Мне нравится в его объятиях, в них спокойно, и в то же время они будоражат.

Через некоторое время Винсент слегка отстраняется.

– Пойдем. Одри скоро проснется.

– Да. Пора.

Я поднимаю с песка полотенце, быстро заворачиваюсь в него и шагаю к своим вещам. Сейчас, когда уровень адреналина сходит на нет, я чувствую себя уставшей, разбитой и как будто… опозоренной. Мой поступок был идиотским, и я, наконец, в полной мере начинаю ощущать это. А еще испытывать чувство благодарности к Винсенту за то, что он не посмеялся надо мной и не воспользовался ситуацией. Похоже, из нас двоих он – единственный здравомыслящий человек.

Пока натягиваю на себя одежду, краем глаза слежу за Винсентом. Он не смотрит в мою сторону, и я позволяю себе рассмотреть его. Он все еще возбужден. Может, мне стоило… не знаю, помочь ему с этим? Я резко отворачиваюсь и, зажмурившись, ругаю себя за дурацкие мысли.

Назад мы идем в тишине. Мне неловко нарушать ее, хотя на языке танцуют десятки вопросов. Но только сейчас осознаю, что я Винсенту чужой человек, и вряд ли он станет распространяться, например, о своих татуировках и о том, чем занимается. Поэтому я пока держу язык за зубами и шагаю рядом с ним, просто наслаждаясь его обществом. Перед самым домиком Винсент резко останавливается и поворачивается ко мне. Я тоже замираю. Долгую минуту он буравит меня взглядом, а потом произносит то, что снова впрыскивает убойную дозу адреналина в мою кровь.

– Я обязательно возьму тебя, Эли. Не сейчас, позже. И ты будешь чувствовать и осознавать все, что я буду с тобой делать. Тебе понравится.

Он легко подмигивает, как будто только что не взболтал мои внутренности в похотливом блендере, разворачивается и скрывается в домике. А я остаюсь на месте, ждать, пока сердце хотя бы немного замедлит свой ритм, а лицо перестанет гореть.