Огненный Лорд и я - Лючия фон Беренготт Страница 6

Принесенный мне наряд был ужасен.

Платье с глухим, накрахмаленным воротом и грязно-белой окантовкой, тяжелая, темно-бордовая юбка из крепа, топорно сидящая и закрывающая даже носки моих ног. Даже в туфлях. Странная накидка — не то на плечи, не то на пояс, еще больше скрывающая фигуру. Жилет с вышитым по нему цветочным узором и… о боже, нет!.. чепец. Гребанный белый чепец с рюшами и лентами — завязать под подбородком.

Ко всей этой красоте прилагались такие же, как и платье, темно-бордовые перчатки и нательное белье, в котором уходят не на распутное свидание, а в монастырь.

И если сегодня я все это надену, так и буду себя чувствовать — не раскрепощенной женщиной, собравшейся выпить и гульнуть, а изнасилованной монашенкой. А мне только дай себя почувствовать себя изнасилованной монашенкой…

Однако заметно было, что служанки, помогающие мне одеваться, по мере того как натягивали на мое тело все новые и новые слои одежды, становились все более и более почтительны в своем обращении.

Под конец, причесав мои волосы и собрав их в некую структуру, закрепленную шпильками, служанки кланялись уже через каждую секунду и называли меня не иначе как «миледи». Наверняка, кошмарный монашеский наряд ассоциировался у них с высоким статусом женщины.

Интересно, кем представил меня Лорд Варгос… Со служанками он вряд ли разговаривал, а вот хозяину мог бросить что-нибудь, из чего тот додумал, что ему удобно…

— Ты выглядишь, как моя матушка, — донеслось от двери.

Я невольно вздрогнула — вот он, голос моей неволи… И заставила себя успокоиться — держись, Надюха, тебе еще слышать его, этого голос. Много-много раз… И если будешь каждый раз так дергаться…

Я повернулась.

Служанки как-то незаметно удалились, и я осталась наедине с моим хозяи… парнем, мысленно поругала себя. ПАРНЕМ. Который пригласил меня на ужин.

— Я не выбирала этот наряд, — уже почти спокойно ответила. Даже немного капризно, как и полагается особе, которая снизошла до ужина с малознакомым мужчиной…

Эллиор слегка поднял брови.

— А хотела бы выбрать?

Я мысленно похвалила себя. Отлично — сама вошла в роль, теперь и мужчину введи.

И пожала плечиком.

— Думаю, да.

— Хорошо, пойдем.

Настала моя очередь поднимать брови.

— Куда?

Он отвернулся и пошел обратно к двери, ожидая, по всей видимости, что я последую за ним.

— В лавку к модистке. Выберешь себе сама, что пожелаешь.

Невероятно! Еще одна отсрочка! И какая! Точно войду в роль подруги! Рабыням ведь не покупают шмотки у модисток, правильно? Да еще и «какие пожелают»!

Будто на крыльях я слетела за лордом Варгосом по лестнице, и только когда снова почувствовала умопомрачительный запах из кухни, слегка засомневалась.

— А… как же… ужин? — желудок предательски заурчал.

Лорд Варгос остановился на ступеньке ниже и повернулся — так резко, что я буквально влетела в него на полном ходу.

Слишком близко, слишком близко…

Глаза его опасно потемнели, черное золото вспыхнуло жутковатым огнем…

— Можно и ужин. Но за ужином последуешь… ты.

Да что ж такое!

— Не говорите так, пожалуйста… — вырвалось у меня. — Не то я…

Он шагнул еще ближе и уперся руками в стену по обе стороны от моих плеч, поймав меня в своеобразный капкан. Хотя почему своеобразный? Капкан и есть.

— Не то что?

Дам тебе коленом между ног — вот что!

И ведь чуть не дала, идиотка шальная!

Воздух вокруг резко накалился, я физически чувствовала лютую, бешеную смесь гормонов вокруг нас — его возбуждение и нетерпение, свой гнев, страх и еще что-то неуловимое, от которого хотелось кричать и царапаться…

Плюнуть ему в лицо хотелось, впиться зубами в губы — особенно нижнюю — наглую и пухлую, искривленную, будто в вечной насмешке…

— Не то что? — повторил он, прожигая меня взглядом.

— Не то я… не смогу сыграть роль… которую вы хотите, чтобы я играла… — не отрывая взгляда от этой губы, выдавила я, чувствуя, что меня уже потряхивает от эмоций.

Наклонившись совсем близко к моему лицу, он вдруг потерся щекой о мою щеку.

А потом склонился еще ниже и раскрыл мой рот языком — медленно, будто смаковал или пробовал его на вкус. И от каждого миллиметра этого прикосновения, от каждого расчетливо-неторопливо-тщательного погружения в мой рот, веяло вызовом — давай… возмутись. Оттолкни меня.

Если он будет так меня провоцировать, никакой игры не получится — какая я после таких хозяйских поцелуев «девушка на свидании»?

— Уже не плачешь, как я посмотрю… — чуть отстранившись, он смотрел мне, казалось, в самую душу, выворачивая ее наизнанку. Будто понял, что я задумала, и не сказать, что ему это сильно нравилось. А зрачки уже так почернели, что и отражения моего лица не было видно.

— Нет, — в тон ответила я. — Смирилась.

Он прищурился.

— Умная девочка… И глупая. Думаешь, я покорную покупал?

И, не позволяя мне ответить, снова атаковал мой рот — уже яростно, хищно, давая себе волю — как тогда, когда зажал меня, голую, напротив зеркала…

Не выдержав, я размахнулась, отпихнула его и влепила ему со всей дури пощечину. В щеку не попала, конечно — получилась скорее оплеуха. Причем, судя по тому, как сотряслась его голова, довольно чувствительная.

В ужасе я зажмурилась и вжалась в стенку.

Все. Это конец. Я не знаю, чего он добивался, заставляя меня вспомнить, кто я и кто он, но явно не распускания рук. И сейчас мне прилетит.

Говорят, что перед смертью в голове у человека мелькает вся его прожитая жизнь. И моя мелькнула — не вся, конечно — кусками. Мама, бросившая меня в одиннадцать лет и умотавшая с любовником в Австрию… Запивший с горя папа… Университет, где я в первый раз в жизни поцеловалась… И огонь — яростный, всепоглощающий, ревущий и сметающий все на своем пути огонь, который я тщетно пыталась потушить…

— Так-то лучше… — вдруг услышала удовлетворенное, и по моей щеке нежно провели пальцами. — Вот эту дикую кошку я и покупал.

Я распахнула глаза, и он поднял мое лицо к себе за подбородок.

— Не плачь и не будь послушной куклой. И никогда… — мое горло вдруг сдавили так, что дышать стало невозможным, — НИКОГДА больше не смей делать того, что только что сделала. Поняла?

Совершенно сбитая с толку, задыхаясь, я кивнула.

Ничего более не говоря, он отпустил меня, взял за руку и дальше повел так. Будто мы и впрямь пара — мужчина и его женщина.

* * *