Пламя страсти - Сьюзен Джонсон Страница 59

Венеция недовольно застонала.

— К счастью, никто и не ждет, что ты будешь вести себя как нормальная женщина, — заметил Хэзард.

— Вот и отлично, — прозвучал приглушенный ответ из-под наваленных шкур.

— Я неверно выразился. Не нормальная, а цивилизованная. Давай, биа, ты обязательно должна искупаться. Неужели ты хочешь опозорить меня? — его голос звучал насмешливо.

Венеция только пошевелились под шкурами, но не произнесла ни слова.

— Придется мне, видно, самому нести тебя к реке. Венеция немедленно села, шкуры полетели в разные стороны.

— Ты снова выводишь меня из себя, Хэзард! — выпалила она, рассердившись в мгновение ока. Но, несмотря на грозный взгляд, выглядела она скорее как пушистый рыжий котенок с огромными голубыми глазами.

— Возможно, мы сумеем с тобой договоритиься, биа-кара, — спокойно заговорил Хэзард. — Во-первых, ты должна знать, что, хотя наша культура позволяет людям многое, некоторые нормы остаются незыблемыми. И среди них чистоплотность. Во-вторых, я могу выбрать место помельче, где солнце достаточно прогрело воду. В-третьих, я не могу, котенок, принести тебе воды сюда, как я это делал в хижине: вождь не может себе этого позволить. И в-четвертых, если ты спустишься к реке и выкупаешься вместе со мной, как и положено покорной жене, я обещаю…

— Подожди минуту! — Венеция встала на колени, чувствуя, как ее сердце забилось быстрее. — Повтори, что ты сказал.

Хэзард удивленно посмотрел на нее.

— Я обещаю, — послушно повторил он. Венеция откашлялась.

— Нет, чуть раньше.

Хэзард наконец понял, о чем его спрашивает Венеция, и, прямо глядя ей в глаза, спокойно произнес:

— Я сказал: «Как положено покорной жене». Венеция ответила ему таким же прямым взглядом.

— Разве мы женаты? — ее голос чуть дрогнул.

— В глазах моего народа — да.

— Но ведь ты не был обязан говорить им это. Я могла бы быть твоей…

— Любовницей? — закончил за нее Хэзард и, протянув руку, убрал с ее лица медно-золотистую прядь. — Но я не хотел компрометировать тебя, раз ты приехала со мной. — Хэзард не то чтобы лгал ей, но и не говорил всей правды, потому что его самого пугали собственные чувства. — А мы пока должны быть вместе, — продолжал он. — Во всяком случае, до приезда твоего отца.

— А что потом? — негромко поинтересовалась Венеция.

— Давай не будем думать об этом, пока мы здесь. Разве мы не можем просто наслаждаться жизнью и хотя бы на время забыть обо всех проблемах?

Никогда еще образ будущего не казался Хэзарду таким зыбким. Много раз он выживал только благодаря чувству собственного достоинства, но сейчас его душевные силы были на исходе. Он не хотел, чтобы ему задавали вопросы, на которые нет ответов. Хэзард мечтал только о покое, о простых и чистых радостях…

И Венеция, которая никогда не знала никаких забот, вдруг поняла, что этот молодой мужчина несет на своих плечах огромный груз ответственности за свой народ. Он отправился на Восток, понимая, что тот образ жизни, который ведут абсароки, обречен на гибель и что он обязан дать своему народу возможность выжить в новых условиях. Джон Хэзард Блэк знал, что он должен делать, и предвидел компромиссы, на которые его вынудит пойти жизнь. Хэзард постоянно находился под давлением чувства долга, которого избалованная Венеция Брэддок никогда не испытывала. И когда он попросил ее обо всем забыть, она поняла, что ему захотелось хотя бы на время закрыть двери и пожить в мире, где есть только они двое…

— Что положено надеть покорной жене на прогулку до места купания? — с мягкой улыбкой спросила Венеция.

Глаза Хэзарда мгновенно потеплели.

— Халат, платье… что угодно. Да просто обернись этой шкурой, и я отнесу тебя вниз!

Она лукаво посмотрела на него из-под густых ресниц:

— А что будет с твоим авторитетом вождя? Хэзард притянул ее к себе и нежно поцеловал.

— К черту мой авторитет вождя!

Подхватив Венецию на руки, он понес ее через залитую солнцем деревню, не обращая внимания на понимающие улыбки, ехидные замечания и перешептывания.

Хэзард выбрал для купания очень уединенное место, от посторонних глаз их скрывали густые ивы и трехгранные тополя. Вода оказалась теплой, насквозь прогретой солнцем, и во время купания Венеция открыла для себя совершенно нового Хэзарда — веселого, по-мальчишески озорного.

Они плескались в лазурно-голубой воде, плавали в медленном течении реки, помогали друг другу намылиться мягким мылом из юкки, а когда их разгоряченные молодые тела потребовали большего, занялись любовью на мягком мхе под ивами, а над их головами распевали птицы.

Они любили друг друга, и никогда еще Хэзард не казался Венеции таким красивым, как в тот день. Широкоплечий, гибкий, с рельефной мускулатурой и блестящей, позолоченной солнцем кожей, он и в самом деле напоминал кугуара, чье имя носил.

Им казалось, что они занимаются любовью впервые, открывая друг друга заново. Венеция вдруг подумала, что встреча с Хэзардом — настоящий подарок судьбы. Он был самым лучшим, с ним никто не мог сравниться. И когда Хэзард говорил ей на своем певучем родном языке, что ее красота подобна красоте солнца, а голос напоминает нежную музыку ветра в соснах, она не понимала слов, но готова была слушать его бесконечно.

— Я твоя, а ты мой, — прошептала Венеция, крепко обняв его за шею. — Все остальное не имеет значения. Куда пойдешь ты, туда пойду и я.

Хэзард не ответил ей. Он только улыбнулся и еще сильнее прижал к себе.

Намного позже, когда абрикосовый свет полудня пробился сквозь густую листву, Хэзард спросил:

— Ты не проголодалась?

Венеция лежала на смятой душистой траве рядом с ним. Слегка повернув голову, она удивленно подняла брови:

— Ты серьезно спрашиваешь?

Хэзард усилием воли удержался от улыбки.

— Разумеется. Я, например, проголодался, как волк. Но ничего, скоро принесут еду.

— Принесут сюда? — Венеция испуганно оглянулась, но увидела только игру зелени и золотистых солнечных лучей. — Ты с ума сошел! Что о нас скажут люди?

— Они, вероятно, скажут: «Ему наверняка понравилось заниматься с ней любовью. Неудивительно, что он проголодался».

— Как неловко… — Венеция покраснела от смущения.

— Тебе неловко, что я проголодался?

— Черт тебя побери, ты отлично понимаешь, о чем я говорю!

— Разве не ты просила, чтобы я не занимал сегодня день никакими делами? — терпеливо поинтересовался Хэзард. — Но питаться иногда необходимо, а я здесь готовить не могу. Мой авторитет вождя, ты же понимаешь! Ну а поскольку на твои кулинарные способности мы полагаться не можем… Простите, что я напоминаю вам об этом, мэм, — шутливо закончил он.