Леди и лорд - Сьюзен Джонсон Страница 58

Ошалевшие от испуга и застывшие на месте Грэмы видели, что этих заявившихся с севера чертей на самом деле не шесть или восемь десятков, а гораздо больше. От испуга им казалось, что раз в десять. С непрерывно возрастающим напряжением Грэмы сидели в седлах и ждали приближения этого потока, чувствуя, как от тяжелого топота копыт содрогается земля.

Издавая свой жуткий боевой клич, звучавший как приглашение к смерти, атакующие приближались все ближе, и теперь пистолеты всадников уже извергали пламя.

Первая волна нападавших врубилась в шеренги Грэмов и отбросила их назад. При виде этого многоголового кровожадного ужаса, летевшего на них теперь уже с обнаженными мечами, нервы Мэттью Грэма не выдержали. Рванув поводья, он погнал коня на запад. Войско его беспорядочно последовало за ним, рассыпавшись в своем лихорадочном отступлении по берегу реки и холмистым склонам.

Джонни довольно оскалился, и его зубы ярко блеснули на сером от пыли лице. «Прошли, как кулак сквозь трухлявую доску», — подумал он, направляя коня к мосту с арками из дикого камня. И тут он улыбнулся — впервые с тех пор, как много часов назад вскочил в седло в Голдихаусе. «Кем бы ни были эти трусы, но такая легкая победа — это знак свыше», — насмешливо подумал Джонни. Если бы с такой же легкостью ему удалось прорваться через заслон из людей Редмонда…

Внутри собора хор только что закончил пение, как вдруг торжественную тишину разорвал пронзительный боевой клич Кэрров и рикошетом, словно эхо от выстрела, начал носиться от стены к стене под сводчатой кровлей средневекового собора.

— Оставайтесь с ней! — крикнул Редмонд Джорджу Болдуину, вскакивая со своего места в первом ряду и со всех ног бросаясь к выходу по выстланному ковровой дорожкой проходу. В его руке уже сверкал меч. А по пятам за ним бежали сломя голову его гвардейцы.

Минута — и старинный собор был окружен живой стеной до зубов вооруженных воинов, так что когда, выбивая дробь по булыжной мостовой, Джонни Кэрр со своими людьми прискакал к расположенному на вершине холма собору, то обнаружил, что прорваться в него будет очень нелегко.

Квадратная рыночная площадь, раскинувшаяся к северу от церкви, едва вместила все воинство Джонни Кэрра. Маневрируя и толкаясь в тесном пространстве между торговыми рядами и зданием городского совета, разгоряченные всадники на взмыленных лошадях выстраивались в боевые порядки, окружая гораздо более малочисленный отряд Редмонда.

Неторопливо подъехав к невысокой каменной ограде, отделявшей соборный двор от площади, Джонни спешился и с неподражаемым мужеством, восхитившим даже людей Редмонда, подошел к их капитану, занявшему позицию возле входной двери.

— Там, на мосту, были ваши друзья? — невозмутимо поинтересовался Джонни, отряхивая пыль со штанин.

— Если вам удалось через них прорваться, то это определенно не мои люди. Что они собой представляли: разношерстная компания во главе с предводителями на серых конях?

— Именно, — с улыбкой ответил Джонни. — Выходит, я сослужил вам службу?

— На сегодняшний день — да. Несомненно, это были сынки Хотчейна.

— Прибыли сюда, чтобы выразить невесте наилучшие пожелания?

— Нет, чтобы выдать ее за одного из своих.

— Ага, и вернуть денежки в семейную казну. Однако, насколько я слышал, леди Грэм предпочла другого. — В голосе Джонни слышалось с трудом сдерживаемое раздражение.

— Вы не ошиблись.

Из взгляда Джонни мгновенно улетучилось деланное Равнодушие, и он наполнился ледяным спокойствием.

— Что это значит?

— Это значит, что я сам точно не знаю, от кого должен ес защищать — от вас, Равенсби, или от ее жениха.

— Дайте мне с ней поговорить. — Его голос и глаза были полны непреклонной решимости.

Прошло несколько томительных секунд, в течение которых заносчивый лэйрд Равенсби ждал ответа, словно униженный проситель. От его обычной нетерпимости не осталось и следа. Затем Редмонд молча кивнул головой, и Джонни Кэрр расплылся в широкой улыбке.

— Спасибо вам, Редмонд, за вашу беспримерную верность.

Когда Джонни Кэрр — покрытый пылью и с растрепанными волосами — вошел под церковные своды, головы всех сидевших в соборе немедленно повернулись к нему. В течение всего времени, пока он шел по длинному проходу, в церкви царила мертвая тишина, нарушаемая лишь гулким стуком его каблуков, металлическим бряцанием меча да ритмичным позвякиванием шпор. Взлохмаченные черные волосы беспорядочно обрамляли его запыленное лицо, стальная пластина на груди отбрасывала блики от пламени церковных свечей, заткнутые за пояс пистолеты с янтарными рукоятями приковывали к себе всеобщее внимание, и, когда Джонни проходил мимо рядов, по ним невольно пробегал холодок страха.

Он не глядел по сторонам, устремив взор прямо перед собой. Там, впереди, в роскошном убранстве новобрачной у алтаря стояла Элизабет. И когда он наконец поравнялся с ней, то остановился и спросил:

— Тебе не кажется, что ты должна была сообщить мне о ребенке?

— Тебе не следует отвечать ему, Элизабет, — вмешался Джордж. Джонни словно только что заметил спутника Элизабет.

— Если вы не возражаете, Болдуин, я хотел бы поговорить с ней с глазу на глаз.

— Но я возражаю!

Не говоря ни слова, Джонни потянулся за мечом.

— Только посмей! — яростно крикнула Элизабет И, увидев, что Джонни на мгновение замешкался, быстро обернулась к Джорджу. — Только одну минуту, — попросила она его. — Я сейчас же вернусь.

— Почему Редмонд пропустил тебя внутрь? — спросила она секундой позже, когда Джонни вел ее в боковой придел.

— Потому что я ему нравлюсь, — коротко бросил он, не глядя на Элизабет и не обращая никакого внимания на гостей, не спускавших с них любопытных глаз. — А может, потому, что ему не нравится Джордж Болдуин. Я еще не до конца в этом разобрался.

Внезапно, когда они подошли к стене, он резко остановился и посмотрел женщине в глаза.

— А теперь объясни, почему ты мне ничего не сообщила.

— И не подумаю.

Упрямство, прозвучавшее в голосе Элизабет, заставило его на мгновение растерянно умолкнуть, однако, поскольку семь часов в седле никак не способствовали улучшению настроения, Джонни продолжал допытываться низким и нетерпеливым голосом:

— Значит, ты собралась за него замуж с моим ребенком внутри?

— Я полагала, это не играет роли, — пренебрежительно ответила Элизабет, чувствуя, как нарастает ее нервное напряжение. — Тебе-то какая разница? Подумаешь, велика важность, еще один ребенок вдобавок ко всем остальным, которых ты и знать не знаешь.

С обнаженными нервами, кипя от ярости, Джонни хотел пощечиной сбить с ее лица это презрительное выражение. Раздувая ноздри от гнева, он уже приготовился что-то сказать, однако в последний момент все же укротил душившую его злость и проговорил глухим голосом: