Черный цвет боли - Эва Хансен Страница 56

– Я без багажа.

– Удрала, что ли?

– Есть такое…

Еще через пару часов мы уже беседовали с папой. Хорошими новостями оказалось известие, что скоро его семья пополнится сыном, то есть у меня появится маленький братик.

Отец покосился на мой тонкий плащ:

– Ты действительно удрала? Расскажешь, в чем дело, или пока лучше не спрашивать?

– Я все расскажу, только это не быстро. Откуда деньги?

– Я наконец вступил в наследство своей бабушки. Помнишь, той, что в Италии, завещание признали неоспоримым.

Я вспомнила, там была длинная история, мама моего дедушки умерла еще два года назад, оставив единственным наследником внука, то есть моего отца, но имелись родственники, которые возражали.

– Я за тебя рада.

– Можешь порадоваться и за себя, я поделюсь.

– Ты уже поделился и очень щедро.

Папа улыбнулся:

– Линн, мы очень плохо знали Оливию Линдберг, бабуля оказалась весьма состоятельной. Я поделюсь, там на всех хватит.

Моя рука легла на папину:

– У тебя семья, а я одна. Мне вполне достаточно того, что ты прислал.

Он усмехнулся:

– Семья еще в проекте, но из-за нее делюсь не поровну. Твоя доля – одна третья. Это восемь миллионов евро.

Я вытаращила глаза.

– Сколько?!

– Да, там было куда больше, но я уплатил налоги… Остальное на три части, две мне, одну тебе. Деньги на счету в швейцарском банке, проценты будут идти прямо тебе на счет. Но нужно твое согласие.

Я рассмеялась:

– Недавно Тереза сообщила мне, что отчим сумел заработать нам с ней по кругленькой сумме, которая на счету в Бельгии. Правда, я этой суммы не видела и от мамы ничего не слышала. Богатею на глазах. Папа, мне ничего не нужно, спасибо за то, что дал.

– Не глупи. Деньги пока на моем счету, так меньше налогов, не буду тебе морочить голову, мне просто нужно от тебя согласие на получение вот таких дивидендов ежемесячно. Основная сумма даже после уплаты налогов останется нетронутой. Тебе хватит таких денег на жизнь?

– Двадцати тысяч евро в месяц?

Отец кивнул:

– Да.

– Издеваешься? Конечно, хватит.

– Ну и славно. И мне еще остается еще домик в Сан-Ремо недурной. Помнишь, ты в детстве там была?

– Это вилла.

– Угу. Когда будет время – приезжай. Мы с Татьяной решили обосноваться в ней, во всяком случае пока.

– Тебе хорошо с Татьяной?

– Да, она меня понимает и доверяет.

Наверное, это главное, если так, то отцу здорово повезло…

Тайком глянула на телефон. Звонков от Ларса не было, как не было эсэмэсок и электронных писем. Ничего не было…

Ну вот и все. Как хорошо, что со мной рядом папа, одна я бы не пережила. И при поддержке Бритт тоже.

Папа заметил мои уловки, присел в кресло рядом с кроватью:

– Расскажешь?

Я кивнула:

– Только сначала в душ.

Конечно, я не стала рассказывать все, к чему это папе, просто показала фотографию Ларса в телефоне:

– Красив, как бог, богат, как Крез, умен… – мысленно добавила: «Дурак!», но вслух сказала иное: – У нас с ним просто все слишком быстро началось.

– Сразу переспали?

– Нет, сразу влюбились. Я влюбилась. По уши, по самую макушку. И пока мы были рядом, мне казалось, что взаимно.

– А сейчас не кажется?

– Он в Оксфорде, пригласили читать лекции, я в Стокгольме. Освободились четыре дня, позвал в Дубай погреться и развлечься. День все было прекрасно, а потом…

– Что – потом?

Если честно, я сама не могла объяснить, что именно… Вздохнула:

– Ты видишь, как он красив?

– Вижу. Но и ты не хуже.

– Грешно шутить над убогими…

– Глупости, ты просто не знаешь себе цену.

– Эре в базарный день, и то если нет никого другого завалящего. Знал бы ты, как к нему липнут…

– Ревнуешь? Линн, попробуй сама себе объяснить, на что именно ты обиделась. Ведь из-за обиды сбежала? Ты его любишь, по-настоящему любишь, я же вижу. Так на что ты обиделась?

Я задумалась. Приревновала к Марианне? Нет, это не просто ревность, это оскорбленное чувство собственного достоинства, Ларс позволил выбирать наряд для меня Марианне. Не повел саму, не поинтересовался, чего я хочу, не попытался купить втайне от меня (у Ларса ведь прекрасный вкус, я помню платья из «Силветто»), а поручил это своей давней приятельнице, чтобы потом представить меня на обозрение ей и ее подругам.

Отец, выслушав мои сбивчивые объяснения, поинтересовался:

– А почему удрала? Разве не лучше сказать обо всем откровенно?

– А где сказать? Там, сидя полуголой? – Я скромно умолчала о шариках. – Он даже в аэропорт притащил свою Марианну.

Я вдруг поняла, что, если бы Ларс приехал один, я действительно не улетела бы. В клубе нормально разговаривать он не пожелал, в аэропорт привез ту, из-за которой все и случилось… Что это, он просто не понимает, насколько для меня вмешательство Марианны оскорбительно, или все специально, чтобы показать мое место? Если второе, то я вообще предпочту удалиться, никакая любовь не удержит рядом при таком отношении.

Отец снова кивнул:

– Молодец, разобралась. Почти разобралась. Теперь, когда будешь с ним беседовать, все это и изложи, только без лишних эмоций.

Я усомнилась:

– Буду ли? Он даже не позвонил.

– А вот теперь момент истины, правда, растянутый, как я полагаю, во времени. Если ты нужна, то твой Ларс должен хотя бы задуматься над причинами бегства. Если поймет, то позвонит и попросит поговорить, а если не поймет и не позвонит, то завязывай себя в любые узлы, но сама не винись. Если, конечно, все так, как рассказала ты.

Я буркнула:

– Еще хуже…

Отец только метнул в меня недовольный взгляд и сделал вид, что не расслышал.

Но телефон молчал…

В полдень позвонила Бритт:

– Линн, ты где?! Ларс тут тебя по всему городу ищет. Вы что, поссорились?!

– Я в Вене с папой.

– Где? С кем?! – У Бритт вопросы всегда по нарастающей, каждый следующий неизменно на тон выше предыдущего.

– Успокойся, папа в Вене, мы решили встретиться.

– А… Ларс почему не знает?

– Не заслужил.

– Вау!