На поводу у сердца - Тори Майрон Страница 56

— Остин, мы не дол… — пытаюсь не потерять нить с реальностью, но Остин затыкает мой рот своим языком. Его руки выпускают мою грудь из объятий, неторопливо скользят по телу вниз и, добираясь до бёдер, снова начинают мягко поглаживать их.

Невыносимо выдерживать эту нежность. Слишком сладко. Волшебно. Нереально. Неправильно. Почему это должно быть таким неправильным? Почему я всегда должна сопротивляться своим плотским желаниям? Разве в моей жизни и так не хватает борьбы? Получается, что так, потому что совсем скоро я вновь сквозь внутренние противостояния намереваюсь его остановить, однако Остин сам неожиданно помогает мне в этом: вслепую отыскав упавшее полотенце, он приподнимает его вверх и, нехотя обрывая наш пылкий поцелуй, одними губами шепчет:

— Я же сказал… Всё будет так, как ты захочешь.

Вижу, как трудно ему даётся обвязать махровую ткань вокруг моего тела, поэтому решаю помочь ему, не отрывая глаз с его рассеянного взгляда.

— Сейчас мы идём спать, а завтра я обязательно спрошу тебя снова, — Остин даёт мне неосознанное, но столь прекрасное обещание, что мигом заставляет меня заулыбаться ярче тысячи солнц. — Но только спать мы пойдём вместе, хорошо? — справившись с полотенцем, добавляет он, с трудом копируя мой серьёзный тон, что вместе с его лицом, отображающим крайнюю степень опьянения, получается до невозможности потешным.

— Хорошо, — со смешком соглашаюсь я и радуюсь короткому мгновению счастья, когда ещё один поцелуй соединяет наши губы.

Затем помогаю Остину встать и добраться до его комнаты, по пути до которой он не прекращает меня обнимать и говорить что-то невнятное на ушко, то и дело заставляя меня смеяться во всю квартиру.

Приложив титанические усилия, мы вместе стягиваем с него всю одежду (кроме трусов, естественно, к чему лишние искушения?), а после укладываемся в постель и, прижавшись плотно телом к телу, ещё какое-то время продолжаем говорить о всякой бессмысленной ерунде, что кажется мне самой прекрасной беседой из всех наших произошедших за минувшие тринадцать лет.

— Ты так вкусно пахнешь, — после вымученного лепета на непонятную мне тему Остин носом утыкается в ямочку ключицы, полной грудью вдыхая мой запах.

— А ты пахнешь, как стадо алкашей, — усмехаюсь я, играя пальцами с его торчащими во все стороны волосами.

— Фу-у-у… Это ужасно. Значит, я воняю, — бурчит, коротко целуя меня в шею.

— Думаю, пару часов сна с тобой, и я буду вонять так же, — с уверенностью прогнозирую я, но мне плевать: прижимаюсь к его телу лишь сильнее, желая искупать себя в нём целиком.

— Не будешь… ты всегда пахнешь дождиком, — выдаёт он полусонным шёпотом, зарабатывая от меня ещё одну усмешку.

— Дождиком?

— Мхм… — Предполагаю, это означает «да».

— И как же он пахнет?

— Как ты.

— И как же это, гений?

— Ой… Гений точно не знает.

Улыбаюсь.

— Да и никто точно не знает.

Ещё ярче.

— Но всем нравится.

Так что щёки начинает сводить от улыбки.

— А я его просто обожаю, — и после этого бурчания он обнимает меня до боли в мышцах и наконец-то засыпает.

Стоит ли мне озвучивать отметку своего счастья в этот момент?

Думаю, нет. Уверена, вам и так понятен номер облака, на котором я обитаю, пока с замиранием сердца наслаждаюсь равномерным сопением Остина, его спящим лицом у моей груди, руками, обвивающими моё тело и ногами, переплетающимися с моими вместе, как единое целое.

Да… вот он — мой рай на земле. И неважно, что ждёт меня завтра. Неважно, как больно будет с утра. Есть только этот миг. Эта ночь. Эта короткая сказка, в которой мы вместе. Близко. Сердцем к сердцу. Одно дыхание на двоих. И даже если всё между нами неправда. Даже если это мой прекрасный самообман и моя первая и последняя возможность ощутить, что значит быть для него желанной.

Неважно… Всё это неважно.

Сейчас я всё равно преисполнена счастьем. И счастье это самое что ни на есть настоящее.

Только это важно.

Только это.