Греховный соблазн - Сьюзен Джонсон Страница 55

— Разведи ноги.

— И это все?

— Единственное более или менее уместное требование, до которого я додумался.

— Развратник.

— Ты чего ищешь? Знаний или секса?

— Ты об этом? — ангельским голоском спросила она, раздвигая бедра.

Макс устроился между ее разверстыми ногами.

— Шире, — велел он, усмехаясь. — Существуют разные степени уместности.

Кристина чуть поерзала, выпятив пушистый венерин холмик и раскрывая бедра еще шире. Она чувствовала, как распускаются лепестки ее лона, пронзенные сладкой болью желания.

— Очень мило, — одобрил он, присаживаясь на корточки и упиваясь несравненным зрелищем. — Жаркая тесная дырочка так и ждет, когда ее заполнят…

— Благодаря твоей сообразительности.

— И хорошо оборудованной ванной. Ты готова принять меня?

— О да… всегда…

— Кричать нельзя, — предупредил он.

— Я буду очень хорошей.

Макс поднял голову и улыбнулся:

— Как всегда.

— Можно коснуться тебя?

— Нет, — запретил Макс. — Я пока не могу гарантировать своего хорошего поведения.

— Хорошее поведение меня не интересует.

— В таком случае я попал в нужное место, — прошептал он, раздеваясь. Войдя в нее, он вдруг остановился, наслаждаясь тугой пульсирующей плотью, обволокшей его жаром. Как долго он ждал, чтобы оказаться здесь! Сколько прошел, чтобы чувствовать это… и долго ли он сможет выдержать, если нетерпение было так велико?

Руки Кристины обхватили его талию, скользнули вниз, и она, изогнувшись, прижалась к нему и мгновенно утопила в своем ненасытном лоне.

Вот и вся сдержанность…

Они так изголодались, что обоим было не до нежных неторопливых ласк. На этот раз она задавала ритм, и Макс, как подобает джентльмену, старался не отстать. После, когда они отдыхали, она поблагодарила его так мило, что он почувствовал себя обязанным ответить тем же, подарив ей следующие три оргазма.

Несмотря на его шутливые опасения, она не устала в эту ночь. Да и он не мог унять свою бушующую плоть. Ненасытную плоть. Они не замечали ничего, кроме своей плотской страсти и безумных желаний.

И оба безоглядно любили и ходили по краю пропасти. Он брал ее, она — его, и они вместе возносились к сверкающим высотам, забывая о неприятностях, осторожности и не сулившем ничего хорошего будущем.

Потому что они наконец снова были вместе!

— Тебе пора.

Часы пробили четыре, потом четверть пятого, потом половину…

— Скоро проснутся слуги.

— Знаю. — Он крепче сжал руки.

— Макс, я серьезно.

Ему нельзя оставаться так долго. Как она позволила?!

— Знаю.

— Не смей повторять «знаю»!

— Да, дорогая.

— И не смей твердить «да, дорогая» с таким видом, словно не собираешься с места сдвинуться.

— Да, дорогая. Так лучше?

— Может, и лучше, не будь я в такой панике.

— Он никогда не возвращается так рано, — отмахнулся Макс, лениво гладя ее по плечу.

Но Кристина отстранилась и, опершись на локоть, гневно уставилась на любовника:

— Если немедленно не встанешь, я собственными руками вытолкну тебя из двери.

— М-м… вряд ли это достойный стимул, чтобы выгнать меня из кровати, тем более что ты собираешься побить меня собственными руками. Весьма заманчивая мысль…

— Макс, — сказала она тем холодно-спокойным тоном, который часто слышала от матери, когда та давала знать, что время игр кончилось.

— Я ушел, ушел, — пробормотал он, наспех целуя ее и спрыгивая с кровати. — Но буду ждать в гостинице.

— Если мы сможем ускользнуть, — пообещала она, на мгновение забыв о страхах и отдаваясь желанию.

— Все равно я там буду. Если не сможешь прийти, жду тебя ночью в коттедже Берта.

Макс быстро оделся и, наклонившись над Кристиной, с трогательной нежностью прижался губами к ее губам.

— Это чтобы ты меня не забыла, — прошептал он, выпрямляясь.

— Никогда, даже за десять жизней, — поклялась она, расцветая.

Но в это утро катание на коньках было испорчено появлением брата Ганса, настоятельно пожелавшего проводить их в гостиницу. Макс не показывался им на глаза в надежде, что Кристина как-то избавится от назойливого родственника, но младший Цейс вцепился в нее как клещ, вероятно, собираясь очаровать невестку своими манерами, хотя та вежливо старалась держать его на расстоянии. Вскоре после прихода в гостиницу она поняла, что Макса увидеть не удастся и мальчикам придется обойтись без увлекательной беседы с мистером Уэйром, поэтому предложила вернуться во дворец.

Мальчики расстроились из-за несостоявшегося свидания с Биллом, но Кристина весь остаток дня не отходила от них, спускаясь вниз только на обед и чай. Этим праздничным вечером даже мальчикам было позволено сидеть за столом. Как только последнее блюдо было съедено, мужчины, отказавшиеся ради такого случая от портвейна, вместе с женщинами перешли в гостиную, где под огромной елкой лежали подарки. Кристина с сыновьями уже обменялись рождественскими сувенирами, поскольку те, что лежали под елкой, должны были непременно пройти оценку вдовствующей княгини, которая судила о дарах только с точки зрения их стоимости и практичности. Кроме того, мать Ганса не терпела обычных развлечений, считая их уделом черни.

Невестки, как всегда, получили украшения из бездонных сундуков Цейсов, а жена и дети главы семейства — акции в горнорудной компании. Разумеется, никаких дивидендов им не видать, все это чисто символический жест. Вдове обычно доставались фигурки мейсенского фарфора, изготовленные специально для ее коллекции. Ганс и братья приготовили друг для друга дорогое, сделанное по заказу оружие. В этом году они собирались охотиться на тигров, поэтому сейчас все любовались ружьями крупного калибра.

Затем вдова прочла несколько страниц из Библии, и праздник закончился.

Кристина смогла вернуться к себе только к полуночи, после того как уложила детей. Перед тем как покинуть дворец, придется определить, где сейчас находится каждый гость. Вдова, очевидно, отправилась спать, так же как и невестки. Ганс, если верить швейцару, куда-то уехал. Но разве стоит удивляться? Рождество для ее распутного мужа ничем не отличается от обычного дня. Хорошо, что его не будет! Он наверняка не вернется до утра!

Братья пили бренди в библиотеке, и Кристина пожелала им спокойной ночи, вежливо отказавшись от предложения опрокинуть рюмочку. Закрывая за собой дверь библиотеки, она чувствовала, как глухо колотится в груди сердце, и поспешно прикрыла рот рукой, чтобы спрятать улыбку.