Мадам - Ксавьера Холландер Страница 55

Я оставила входную дверь полуоткрытой ивернулась к себе посмотреть телевизор и перекусить. Когда через три часа явновь зашла к нему, квартира была по-прежнему погружена во мрак. Атмосфераощущалась действительно похоронной. Я вошла в комнату, включила свет и нашлаТимми в том же положении, в котором оставила. Он взглянул на меня, как собака.Однако у него была просто великолепная эрекция. Я развязала его, заставиласменить одежду и опять привязала к кровати. После чего грубо изнасиловала,награждая пощечинами и заставив проглотить целую коробку амилнитрита дляполного расслабления.

Во время нашей следующей встречи по телевизорупоказывали фильм ужасов с участием Бориса Карлова. На этот раз Тимми попросилменя распять его возле телевизора и простоял так два часа, напуганный ивосхищенный. Но не все садомазохисты такие покорные. Я слышала, во время съезданью-йоркских «чокнутых» в одном из отелей Манхэттена двое «рабов» были с такимэнтузиазмом избиты «господами» в порядке «обмена передовым опытом», что ихпришлось даже госпитализировать.

Есть также такие, как, например, «Огурец»,приходящий ко мне, которые требуют, чтобы их пытали по всем правилам искусства.Недавно этот человек попал в больницу. Он попросил девушку вставить ему взадний проход толстый огурец. Она послушно выполнила эту просьбу и, конечно же,нанесла ему этим серьезную травму. Такие клиенты могут захотеть, чтобы им вчлен вонзали булавки или лили расплавленный воск на мошонку – короче, чтобы сними делали все, что может причинить невыносимую боль.

Такое обращение имеет, кроме обычной боли, идругие последствия. Я отказываюсь делать что-либо, что может нанести клиентувред. Тем не менее меня однажды чуть не убили в собственном доме в ходенебольшого спектакля, который вышел из-под моего контроля.

Это началось совершенно невинным образом.Однажды ночью мне позвонил Ларри Лернер с рекомендацией от Мадлен и попросилразрешения зайти. Было уже три часа, и я прекратила работу. Со мной осталасьлишь одна из девушек, Capa. Но так как я обещала Мадлен заботиться о ееклиентах, то согласилась.

Лернер был пьян, и я сразу пожалела, чтопригласила его. Если бы моя интуиция не подвела, я бы сразу поняла, что от негонадо ждать только одних неприятностей. Но я слишком устала…

Ненавижу пьяниц, особенно в три часа ночи. Ониневыносимы и во время занятия любовью: чтобы кончить, им нужно слишком многовремени. С Лернером, как мне показалось, не могло быть и речи о нормальномсексе. Его какие-то слишком уж мрачные, то мечтательные, то жестокие глазаговорили мне об этом. Я многое могу прочитать в глазах мужчины, но, как нагрех, этой ночью совершала одни ошибки. Я была уверена, что он – мазохист.

– Мы займемся кое-чем особым, – предложила я.– Вы будете моим «рабом», а я – «господином». Вы будете во всем мнеповиноваться.

– Нет, – возразил он. – «Господином» буду я!

– Вы, наверное, плохо меня поняли, –настаивала я. – Именно я буду приказывать.

Обычно людей не уговаривают участвовать вособых сценах. Можно лишь предложить клиенту тему и понаблюдать за егореакцией. Но с пьяницами надо постоянно держать ухо востро, ведь их поведениенепредсказуемо.

Но Лернер отреагировал спокойно. Толькопотребовал, чтобы Capa тоже присутствовала, хотя заплатил лишь за меня. Я опятьдопустила оплошность: нарушила свое правило, потребовав деньги вперед, ведь онбыл настолько пьян, что я предпочла принять меры предосторожности.

Мы решили работать в салоне. Пока онраздевался, я принесла свой арсенал. Затем надела ему наручники и завязалаглаза. Я проделала все это нежно, ни разу его не ударив.

Мы уложили его посреди салона, Capa села настул и принялась дразнить его: мол, он действительно смешон со всеми этимипричиндалами.

Пятнадцать – двадцать минут Лернер не проявлялникаких признаков жизни. Это был самый скучный «раб», и, чтобы немного егорасшевелить, я принесла из кухни амилнитрит.

А вот этого ни в коем случае не надо былоделать! Но в то время я не знала, что эффект от комбинированного воздействияалкоголя и наркотика может быть поистине ужасным.

Я сунула амилнитрит ему под нос, он резконапрягся.

– Что это? – он чуть не задохнулся.

– Не беспокойтесь, – попыталась я егоуспокоить. – Это безвредное возбуждающее, дышите глубже.

Но Лернера охватила паника.

– В глазах темно! – завопил он. – Отпуститеменя!

– Это пройдет, – убеждала я.

Но это его не успокоило. Нам потребовалосьдесять минут, чтобы снять наручники и повязки. Когда мы закончили, то былиуверены, что он успокоится.

Грубейшая ошибка! Он наклонился ко мне якобызатем, чтобы взять сигарету из коробки на низком столике. Я слишком поздноувидела в его глазах садистский блеск. Прежде чем я смогла шевельнуться, онсильно ударил меня в челюсть.

Этот дурак бросился на меня, схватил за волосыи начал избивать. Ударил по шее, потом в грудь, между ног. Capa закричала,попробовала было вмешаться, но он отправил ее на пол, ударив наручниками позатылку. Больше я ее не видела, да и некогда мне было о ней думать, ведь речьшла о спасении моей собственной шкуры.

Лернер жестоко избивал меня примерно четвертьчаса. Из моего носа текла кровь, губы распухли… я удивлялась, что еще жива.Любая другая женщина уже наверняка преставилась бы, но, к счастью, у менякрепкая голова (однажды в Голландии, когда я каталась на велосипеде вдольканала, ехавший впереди автомобиль резко затормозил. Я вылетела из седла,ударилась о крышу машины и свалилась на землю. Поднявшись, я потрогала голову ис удивлением убедилась, что со мной все в порядке. На автомобильной же крышекрасовалась вмятина от моего черепа).

Прошла, казалось, целая вечность, когда зазвонилтелефон. Я сняла трубку.

– Держись, Ксавьера, – раздался голос Сары надругом конце провода. – Я приведу полицейских.

Ничего лучше она, конечно, не могла придумать!Привести полицию в бордель! Но, с другой стороны, она же не могла оставить меняв руках этого убийцы.

И тут Лернер заявил:

– Сейчас я тебя убью!

И с диким блеском в глазах занес над моейголовой тяжелый стол…

И тут в дверь позвонили. Лернер уронил своеоружие и сразу же успокоился. Однако по-прежнему продолжал крепко держать меняза волосы и угрожать, одновременно пытаясь свободной рукой надеть брюки.