Он меня погубит - Оливия Лейк Страница 53

– Напомни-ка, почему мы разрешили всем этим людям оккупировать наш дом? – с деланной улыбкой поинтересовался Марк, когда уровень шума превысил все допустимые нормы: у нас плакали, смеялись, бурно что-то обсуждали, а еще Никки носился по двору и лаял на соседскую кошку.

– Не просто людям, а гостям, – ответила, нежно поцеловав его в щеку. – Большая часть которых, кстати, твои родственники.

– Мы их на день рождения Кити пригласили, а они уже неделю покоя нам не дают, – проворчал Марк, не сердито, скорее, по привычке быть букой.

– А зачем тогда такой большой дом?!

– Как раз для этого, – саркастично бросил он, – чтобы было где спрятаться.

– Марк, – позвал его родной дядька, – идем жарить барбекю!

– Сейчас, – крикнул он, а мне шепнул: – Я в убежище, пойдешь со мной? – и притянул к себе, сжав грудь пока никто не видит.

Убежищем Марк называл стеклянную беседку с видом на океан, в которую можно было попасть только из нашей спальни. Там бывали только мы трое. Это наше место силы. И я бы с удовольствием заперлась там с мужем на сутки как минимум, но, увы, не сегодня. К трехлетию Кити мы готовились основательно: праздник в самом разгаре – не сбежать.

– Мама заберет Кити на неделю, можем даже жить в убежище, а сейчас, – я незаметно поддела ногтями его пах, – пожарь это барбекю.

– А можно я лучше тебя пожарю?

– Чуть позже, до хрустящей корочки даже.

– Хорошо, миссис Нортман, – он поймал мою руку, – будешь мне должна. Кстати, ты сделала…

– Мы уже мясо достали и пиво, – его увлекли, не дав договорить. Потом. Это обсудить не к спеху.

– Мам, пойдем бить пиньяту! – Я подхватила Кити на руки и закружила.

– Пойдем, конечно, пойдем.

Я улыбнулась маме, не выпускавшей внучку из виду, и мы вместе пошли в эпицентр нашего маленького большого взрыва. Сегодня я была абсолютно счастлива и каждый день благодарила бога за «эту» свою жизнь. За Марка, который изменил меня, подарил дочь, вернул мать и дал то, чего у меня никогда не было – настоящую любящую семью.

– Давай! – я раскрутила Кити, предварительно завязав глаза, и отбежала подальше, чтобы палкой не получить.

Сюрприз Марку удался на славу: когда я увидела маму, во мне будто что-то щелкнуло. Дополнило пазл и получилась цельная картинка. Все самые любимые и дорогие люди были живы и рядом со мной. Мы долго с ней разговаривали наедине, плакали и делились самым сокровенным. Она рассказала свою историю, ту из-за которой чуть было не потеряла саму себя. Я поделилась каждым днем, что прошел без нее. Мама долго просила прощения, что поддалась слабости и подвела меня – оставила на растерзанье чудовищам. Я ее не винила, но убедить в этом так и не смогла. Родители всегда слишком близко воспринимают горе детей. Со временем, надеюсь, она перестанет обвинять себя.

Когда схлынула первая волна радости встречи, встал вопрос о будущем: я искренне хотела, чтобы мама жила с нами. Я так рано ее потеряла, нам так много нужно было наверстать, но она неожиданно отказала. С теплой улыбкой произнесла, что я уже взрослая, у меня должен быть свой дом – птенчик вырос. Но ведь у мамы не было своего дома! Я так думала, пока она шепотом не поделилась, что отец Марка предложил ей остаться в его доме. Я была в немом шоке. Марк не был даже удивлен.

Бенджамин Нортман оказался однолюбом и в его предложении не было никакого подтекста. Это было что-то вроде встречи двух одиночеств. Но, естественно, чисто платонические отношения не продлились долго – они все-таки стали любовниками. Когда красивая женщина живет в одном доме с интересным мужчиной и им не по сто лет – дело в большинстве случаев окончится постелью.

Мама говорила, что это у них прекрасные отношения: честные и здоровые. Если он или она встретят кого-то и захотят прекратить быть вместе – все закончиться на правильной ноте. Пока они оба никого не встретили и очень уж красноречиво смотрели друг на друга. Я не стала указывать, что в их рациональных отношениях появились реальные чувства: не маленькие, сами разберутся.

– Я тоже пару раз лупанула бы, – Сандра искоса посмотрела на Рейдана, – пиньяту. – Он ответил не менее яростным взглядом.

Между этими двумя «что-то» происходит уже не первый год. Но, кажется, наступила фаза обострения. Сандра больше не пушистая белка, вчерашний подросток. Ей двадцать один – полное совершеннолетие, кстати, – и она влюблена и очень опасна. Она стала злее и агрессивней в отношении мужчин, полностью осознавая свою привлекательность. Рейдану оставалось только огрызаться на жесткие шуточки и следить глазами, как она флиртует со всеми подряд. Когда он рядом, конечно. Спектакль ведь для него. Чем это закончится неизвестно. Она вольнолюбивая студентка, он взрослый мужчина со своими кодексом чести. Марк был категорически против даже намеков на их возможный роман. Я об этом знала. Уверена, Рейдан тоже. А Сандра просто бунтовала. Надеюсь, она переболеет и перерастет эту детскую влюбленность.

А может и нет. Я ведь не переросла. И стала от этого только счастливее. Когда-то я считала, что моя жизнь закончилась. Теперь я точно знала, что мы в самом начале длинного жизненного пути. И никто нам больше не помешает.

После нападения Билла мне было страшно оставаться в доме без Марка. В любом. Даже на Кайманах, за много миль от тюрьмы, куда его посадили до суда. Вокруг меня постоянно были люди, но спокойно было только, когда Марк был рядом. И я страшно боялась суда. Боялась встретиться лицом к лицу с ужасом, который испытала той ночью. За Кити, за себя, за Дороти и беднягу Никки. Я ждала, когда нас вызовут на допрос с содроганием, но меня не вызвали. И суда тоже не было. Билл повесился в камере предварительного заключения.

Мы с Марком не поднимали эту тему. Но я больше не была мышкой Меленой Берроуз и прекрасно понимала, что все случайности не случайны. Это просто произошло, и я хотела об этом забыть. Наверное, я очень плохой человек и гореть мне в геенне огненной, но скорбеть о безвременной кончине бывшего мужа я не стала. Теперь я полностью освободилась от прошлого и готова идти навстречу будущему.

– Мама, смотри сколько конфет я собрала! – восторгалась Кити, показывая огромный пакет. Марк держал ее на руках и улыбался. – Пап, – она повернулась к нему и очень серьезно спросила: – а где обещанные братик или сестричка?