На поводу у сердца - Тори Майрон Страница 50

— Честно? Как бы это странно ни звучало, но да, я завидую тебе, — признаюсь я. Отталкиваю Марка от себя и ухожу в другой конец комнаты, устало прислоняясь к шкафу спиной. — Я ничего плохого в своей жизни никому не делаю, а беды сыплются на меня, как из рога изобилия. Ты же конченый засранец, а Вселенная все равно почему-то тебя любит и постоянно благоволит.

— Ошибаешься, — он вразвалочку добирается до меня и также заваливается на шкаф, вызывая своим весом негромкий хруст деревянной дверцы. — Меня любит вовсе не Вселенная.

— А кто? Фортуна? Или ты сделку с демоном на перекрестке заключил?

— Не-а. Все куда проще — я сам себя люблю и всегда в первую очередь думаю о себе любимом. И, возможно, именно в этом и заключается корень всех твоих неудач, Никс.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты не любишь себя, — бросает Марк, будто баскетбольным мячом попадая в центр моего солнечного сплетения. — И именно поэтому ты год за годом не можешь выбраться из всего болота, которое тебя окружает. Я ведь в курсе, что у тебя тоже, как и у меня, есть карьерная мечта. И я сам видел, насколько ты талантлива. Но разница в том, что если на пути к моей мечте у меня стояла влиятельная преграда в виде отца, который, так сказать, то и дело подрезал мне крылья, то в твоем случае — ты сама их безжалостно себе режешь. Тебя никто не держал здесь много лет, не останавливал, не вставлял палки в колеса в каждом твоем начинании. Ты добровольно торчишь здесь ради мамы, которая вряд ли стоит таких жертв…

— Марк, не…

— Не напрягайся, я не тот, кто будет выворачивать тебе мозги. Это дело оставлю Остину. Я просто веду к тому, что ты вряд ли хоть когда-нибудь сможешь впустить в свою жизнь хоть крупицу удачи, если неустанно будешь бултыхаться в этой Энглвудской канаве, в которой застряла только потому, что любишь кого угодно, но только не себя.

— И как же научиться себя любить, профессор жизни? — ехидничаю я.

— С этим вопросом обращайся к учебнику по всей этой белиберде по самопознанию или к какому-нибудь мозгоправу, но уж точно не ко мне. Я не профессор жизни, знающий все на свете, а всего лишь конченый эгоист.

— Тут я с тобой не соглашусь, Марк, — откидываю голову назад на деревянную поверхность шкафа, глядя на удручающий профиль Эндрюза. — Ты эгоист, но не конченый… Ведь будь ты таковым, то со своими ранами не мудохался бы с Остином полночи, а мирно пошел бы отдыхать.

— Я просто поступил, как полагается поступать друзьям в подобных ситуациях.

— Прекрасным друзьям, — подправляю я, встречаясь с его усталым взглядом. — А ты в самом деле такой, Марк.

— А теперь я слышу в твоем голосе удивление? — усмехается он.

— Я думала, ты во всех аспектах мудак, но как друг Остина, должна признать, ты действительно показываешь себя с хорошей стороны. Не то что я, — концовку фразы произношу почти беззвучно, с грустью возвращая взор на распластавшееся по всей кровати тело Рида.

В комнате повисает непродолжительное молчание, я лишь слышу ритмично тикающую стрелку на часах, с каждым глухим щелчком которой все сильнее ощущаю испытывающий взор Эндрюза, ошпаривающий мне щеку.

— И как давно? — его вопрос проходит сквозь поры на коже, добираясь до самого сокровенного ящика в моей душе. До сих пор никто, кроме Эми, не знал о моих истинных чувствах к Остину, и, по правде говоря, я хотела бы, чтобы так оно и оставалось, однако продолжать сейчас и дальше отрицать перед Марком очевидное было бы, по меньшей мере, глупо.

— С первого взгляда, — честно признаюсь я, опуская взор в пол, а в ответ лишь получаю протяжный, шумный выдох. — И что? Не будет никаких издевок, подколов и смеха? — интересуюсь я, придав голосу максимум беззаботности, пока по груди будто ножом царапает.

— Да какой тут смех, Никс? Я могу лишь восхититься твоим актерским талантом. Столько лет так отменно играть роль сестрицы. Я поражен! Снимаю шляпу. Но я только одного не понимаю…

— Чего? — справляясь со сковывающим все тело смущением, поднимаю на него робкий взгляд.

— Зачем это нужно было делать?

— А зачем нужно было бы ему что-то говорить?

— Ну… как минимум для того, чтобы он знал.

— И что бы это изменило, кроме того, что добавило бы нашей дружбе массу неловкости?

— И вот опять! — безрадостно усмехается Марк.

— Что опять?

— Опять твоя самооценка, что валяется где-то на дне Марианской впадины, изначально заставляет тебя видеть лишь плохой исход.

— Дело не в моей самооценке, Марк. Я просто знаю, что там никогда не может быть никакого другого исхода.

— Да? И откуда же?

— Знаю и все. Я же не слепая дура и четко вижу разницу его отношения ко мне и к другим девушкам.

— Не слепая, но точно дура! — повышает он голос, получая за это от меня локтем по ребрам. — А-у-уч!

— Контролируй громкость, — требую я шепотом.

— Да как тут контролировать, когда я еще раз убеждаюсь, что любите вы, бабы, сами у себя в мозгах что-то сварить, заправить все какими-то поспешными суждениями, а потом страдать понапрасну из-за всего этого месива, вместо того чтобы просто нормально поговорить с человеком и расставить все точки над «і».

— Так-так-так… А теперь на сцену выходит знаток любовных дел? Что-то ты сегодня щедр на советы, Эндрюз, — насмешливо парирую я, желая поскорее свернуть эту беседу.

— Опять уходишь от темы.

— Да нет темы, Марк. Не важно, что я там чувствую к нему и что чувствует Остин. Это все не имеет больше никакого смысла. Он скоро уезжает, я остаюсь здесь, да и это не самая главная проблема. Не забывай, что за мой постоянно следит Адам, и он не позволит мне быть ни с Остином, ни с кем-либо другим, пока я не отработаю несколькомесячный контракт его шлюхи. Понимаешь? Поэтому хватит говорить о том, что в принципе невозможно!

— Так отработай контракт.

— Что ты сказал?! — переспрашиваю я, правда, надеясь, что мне это всего лишь послышалось.

— Когти свои не заостряй так резко, Никс, и подумай как следует. Какие еще варианты ты видишь? Разве не поняла, что Адам из людей «вижу цель — не вижу препятствий»?

— И что? Я сразу должна сдаваться и смиренно раздвигать перед ним ноги? — от негодования мой шепот превращается в шипение.

— А что в этом плохого?

— Что плохого?! Ты сейчас серьезно?!

— Более чем. Отбрось же ты свои идиотские принципы и вруби мозг. Я многого не знаю, но слышал, что после Харта женщины купаются в богатстве чуть ли не до конца жизни, да и во время контракта живут, как королевы. К тому же он не какой-то там противный старикан с дряхлым членом, а прямо-таки неземная мечта всех женщин. Так что не вижу препятствий — отработай с удовольствием контракт, заработай денег на решения всех своих проблем, а после живи припеваючи с Остином или кем угодно и горя не знай, — на полном серьезе выпаливает Марк, пока меня одолевает страстное желание в самом деле стать ведьмой, способной одним лишь только взглядом сжечь поганца дотла. Но вместо этого я просто зло отрезаю: